Рецензия к роману Титан. (Драйзер Теодор)

«...Среди широких слоев нации росло убеждение, что в верхах засела кучка воротил — титанов без души и без сердца, стремящихся заковать народ в цепи рабства».

Т. Драйзер. «Титан»

«Титан» — второй роман «Трилогии желания» ', задуманной Драйзером в конце первого десятилетия нашего века и завершенной лишь в годы второй мировой войны. Между появлением первого и второго романов трилогии прошло всего два года. Публикация третьего отодвинулась более чем на тридцать лет (1947).

«Финансист», как известно, вышел в свет в 1912 году. Среди многочисленных откликов на него, появившихся тогда в прессе, обращает на себя внимание рецензия известного критика Генри Менкена, которая завершалась словами: «Это еще не сама драма, а, скорее, пролог к ней.

Подлинная трагикомедия борьбы Каупервуда за власть и красоту разыграется в Чикаго. <...> Мало кто знает Чикаго, как его знает Драйзер. Он проник взглядом до самого сердца этого поразительного города» 2.

Менкен был прав: «Финансист» и в самом деле своеобразный пролог к «Титану», а события второго романа действительно разворачиваются в Чикаго, и в этом есть своего рода неизбежность.

Рисуя судьбу и характер Фрэнка Каупервуда, Драйзер использовал в качестве модели жизненную историю мультимиллионера Тайсона Йеркса, который начинал свои финансовые операции в Филадельфии, затем перенес их в Чикаго и завершил свою деятельность в Лондоне. Тем самым место действия каждой из частей трилогии было как бы предопределено, и все, что происходит с героем в «Титане», должно было случиться именно в Чикаго. Но дело здесь не только в биографии прототипа. Мы можем легко предположить, что, если бы реальный Йеркс никогда не покидал Филадельфии или переселился бы, скажем, в Бостон, Драйзер все равно перенес бы место действия «Титана» в Чикаго, и не только потому, что действительно знал этот город как никто другой, но еще и потому, что Чикаго был наиболее подходящей средой, в соприкосновении с которой деловые и личные качества Каупервуда могли быть раскрыты с наибольшей полнотой.

Действие «Титана» происходит в последние два десятилетия XIX века, когда Чикаго начал превращаться в экономический центр Среднего Запада, второй (после Нью-Йорка) крупнейший город Соединенных Штатов. Это был молодой, быстрорастущий гигант, энергично развивавший тяжелую промышленность, торговлю, финансы, транспорт. Все, что делалось в Чикаго, делалось с размахом. Город-производитель и город-потребитель, Чикаго притягивал к себе капиталы, товары, рабочую силу. Процессы, превращавшие Америку в государство трестов и монополий, обретали здесь небывалую остроту и просматривались с особенной ясностью.

Чикаго был городом небоскребов, фешенебельных особняков, ослепительного богатства и одновременно городом трущоб, убогой нищеты и беззастенчивой эксплуатации человека человеком. Пожалуй, нигде в Америке коррупция городского самоуправления и администрации штата, продажность чиновников не достигали таких масштабов, не были столь цинично откровенными, как в Чикаго.

В 80-х годах XIX века Чикаго сделался также центром разного рода демократических движений и активной борьбы пролетариата за свои экономические и политические права. Забастовки стали здесь привычным делом, а трагическое столкновение рабочих с полицией в мае 1886 года всколыхнуло не только Америку. В память об этих событиях уже более ста лет человечество отмечает 1 мая как День международной солидарности трудящихся.

Есть определенная логика в том, что американские писатели конца XIX — начала XX века, заинтересованные процессами, происходившими в социальной действительности (Ф. Норрис, Э. Синклер, Д. Лондон, Л. Стеффенс, Ф. Харрис и др.), неизменно обращали свой взор на Чикаго. Чикаго помогал им понять Америку и ее будущее. Было бы странно и противоестественно, если бы Драйзер, чья нищая юность прошла именно в Чикаго, обошел бы вниманием этот город.

Исходя из динамики действия, из основных конфликтов «Титана», можно сказать, что в этом романе два героя, две силы, которые сошлись а лютой схватке, — это Каупервуд и Чикаго. И если первый относительно прост и понятен, то второй обладает головокружительной сложностью, проистекающей отчасти из сложности социального бытия, отчасти из позиции Драйзера, которая не отличалась простотой и ясностью во многих кардинальных вопросах национальной жизни Америки.

«Титан» — продолжение «Финансиста». Каупервуд в «Финансисте» — формирующаяся личность. Он вырабатывает взгляд на мир, ищет свое поприще и место в жизни, устанавливает для себя нравственную норму, жизненный принцип, некий личный устав социального поведения. Каупервуд в «Титане» — характер вполне установившийся и даже несколько жесткий в своей неподвижной цельности. На последних страницах романа он все тот же, что и на первых. Интервал в двадцать лет, заполненных энергичной деятельностью и ожесточенной борьбой, описание которых занимает шестьсот страниц, почти никак не сказывается на внешнем облике героя и совсем не затрагивает его внутренней сущности.

Уже в «Финансисте» Драйзер показал, как сложились три господствующие страсти Каупервуда: деньги, женщины, искусство. В «Титане» эти три доминанты сохраняют свой приоритет и по-прежнему определяют все его поступки. Будем, однако, осторожны в истолковании и оценке этих страстей, ибо здесь легко впасть в заблуждение. Страсть Каупервуда к деньгам вовсе не означает скупости, жадности или стремления к накоплению. В «Финансисте» Каупервуд занят в основном биржевыми спекуляциями, в «Титане» круг его деятельности значительно расширяется. Он вкладывает деньги в городской рельсовый транспорт, строит железные дороги, прокладывает «надземку» и трамвай, занимается эксплуатацией общественного транспорта и, наконец, делает попытку его монополизировать, что сулит ему грандиозные барыши. Драйзер убеждает читателя, что любые предприятия Каупервуда имеют одну задачу — принести деньги, прибыль, и в то же время дает понять, что доллары для Каупервуда не цель, а средство. Это очень хорошо почувствовал упоминавшийся уже Генри Менкен, который заметил в одной из своих статей, что «конкретный» доллар не представляет интереса для драйзеровского героя. Его отношение к деньгам напоминает отношение живописца к кистям и тюбикам с краской. Деньги дают власть, и в этом, с его точки зрения, единственный их смысл.

Естественно, возникает вопрос: зачем Каупервуду власть? Ответ несложен: с одной стороны, Каупервуд ничем не отличается от тысяч и тысяч властолюбцев, которые с неистребимым упорством рвались к власти на протяжении всей истории человечества, — обладание властью дает ему удовлетворение; с другой — власть делает возможной реализацию «желаний».

Нетрудно заметить, что колоссальная энергия и титаническая борьба Каупервуда находятся в противоречии с узкими целями, которые он преследует. Деятельность его носит общественный характер и затрагивает интересы сотен тысяч людей, цели же имеют сугубо личный смысл и потому в социальном плане эфемерны. Отсюда неизбежность трагического финала трилогии, предрешенная изначально самим характером героя.

Столь же осторожно следует относиться и к любовным . эмоциям Каупервуда. Они мало соответствуют традиционным представлениям о любви, но являют собой смесь сексуального вожделения, эстетического любования и собственнического стремления «обладать». Естественно, что «любовь» Каупервуда недолговечна, и возлюбленным его несть числа. Критики давно уже установили, что Драйзер наряду с другими писателями-натуралистами придавал преувеличенное значение физиологическим аспектам человеческого бытия. В его сочинениях, написанных в 1910-х годах (особенно в «Титане» и в «Гении»), отчетливо ощущается «сексуальный крен», нарушающий общую художественную сбалансированность повествования. Любовные эпизоды приобретают в романах оттенок некоторой обязательности, не вызванной эстетической или сюжетной необходимостью. Понимал ли это сам Драйзер? Очевидно, понимал, хотя и не очень ясно. Во всяком случае, он время от времени предлагает читателю малоубедительные, произнесенные скороговоркой «оправдания» сексуальной агрессивности Каупервуда, ссылки на «беспокойный, вечно жаждущий перемен нрав, внутренний анархизм, моральную неустойчивость» и т. п.

Вместе с тем мы были бы не правы, начисто отрицая значение любовных эпизодов в общей философско-художествен-ной системе романа. Объективный смысл многочисленных увлечений и связей Каупервуда в том, что они оттеняют, подчеркивают на уровне личной жизни «нулевую нравственность», составляющую этическую основу всех аспектов его жизнедеятельности.

Драйзер противопоставляет своего героя другим финансистам, предпринимателям, дельцам, крупным владельцам собственности, но при этом всячески подчеркивает, что среди людей своего класса Каупервуд выделяется не тем, что нарушает общепринятые нормы буржуазной морали. Тут дело в другом. Преуспевающие дельцы, признавая эти нормы, нарушают их тайно. А для Каупервуда не существует иных этических императивов, кроме собственных желаний. Именно этим обусловлен принципиальный аморализм Каупервуда, проявляющийся главным образом в его деловой активности, где в ход идут ложь, нечестность, шантаж, вымогательство, подкуп, взятки, демагогия. Каупервуд пользуется всеми этими «методами» с открытыми глазами и, более того, не видит в применении их ничего безнравственного. И в этом смысле любовные авантюры Каупервуда вполне на уровне его профессиональной деятельности. Они лишь помогают осознать его эгоцентрическую тотальную аморальность. Каупервуд-делец и Каупервуд-«соблазнитель» — две стороны одной медали.

Что же касается преклонения Каупервуда перед красотой, его увлечения искусством, то и здесь не все так просто, как может показаться на первый взгляд. Касаясь этой сферы «желаний» героя, Драйзер соблюдает известную осторожность. Писатель, видимо, сознавал опасность соединения в одном образе черт беспощадного, коварного хищника и тонкого ценителя изящных искусств. В увлечении Каупервуда живописью изначально заложен элемент самообмана.

Характерно, что, говоря о финансовой деятельности героя или о его любовных похождениях, писатель показывает и описывает, а переключаясь на область его эстетических интересов, переходит к стилистике сообщений. Он сообщает о том, что Каупервуд построил дом в Филадельфии, особняк — в Чикаго и дворец — в Нью-Йорке, сообщает, что герой хорошо разбирается в живописи и любит ее, что он вообще поклонник и ценитель красоты в любых ее проявлениях. Почему? Многие критики отвечают на этот вопрос без затруднений: у Драйзера не было вкуса! Он это знал и потому избегал описаний. В тех редких случаях, когда писатель давал читателю «взглянуть» на интерьер строений, возведенных Каупервудом, он обнаруживал пошловатый вкус нувориша, склонного отождествлять красоту с роскошью и дороговизной. Но чей это вкус — Каупервуда или Драйзера? Критики утверждают — Драйзера! Думается, что спешить с категорическими выводами здесь не следует. Вспомним, что через полтора года после публикации «Титана» вышел в свет роман «Гений», где Драйзер обнаружил отличное знание живописи и способность глубоко разбираться в проблемах искусства. Вспомним также, что «Титан» — это еще не финал трилогии, и у писателя могли быть свои соображения относительно дальнейшего развития проблем искусства в заключительной части. Пока же удовлетворимся констатацией того факта, что искусство и красота как область, в которой герой ищет удовлетворения своих «желаний», разработана в «Титане» наименее подробно и убедительно.

Каупервуд является в Чикаго с намерением «завоевать», «победить», «пробиться» и, конечно, нажить капитал. Чикаго, подлежащий завоеванию, становится, таким образом, не просто ареной борьбы Каупервуда, но и его могущественным противником. Этот специфический поворот повествования обусловлен замыслом Драйзера показать преступный характер деятельности обладателей миллионов, не ограничиваясь (в отличие от «Финансиста») чисто финансовыми аспектами.

Облик Чикаго, нарисованный Драйзером, многогранен, многопланов и противоречив. Он складывается из сцен и эпизодов, в которых описывается деятельность посреднических контор, банкирских домов, газетных редакций, строительных компаний, промышленных и коммунальных предприятий, муниципального совета города, законодательного собрания штата, политических лобби, мелких и крупных партийных боссов и т. п. Сцены эти написаны сочно, с большим знанием дела и производят внушительное впечатление. Их разоблачительный пафос отличается мощью и остротой. Даже сегодня, спустя много десятилетий, они не оставляют читателя равнодушным.

Критика «методов» большого бизнеса и яростное обличение всепроникающей коррупции не были присущи одному только Драйзеру и не были его единоличным завоеванием. Писатель двигался в русле течения «разгребателей грязи», которое достигло своего наибольшего размаха в 1911 году, то есть как раз в то время, когда Драйзер начал работать над трилогией. Возникнув как явление чисто журналистское, оно со временем прорвалось в художественную литературу и породило романы Э. Синклера и Д. Филлипса, «Автобиографию» Л. Стеффенса и т. д.

Сказанное нисколько не умаляет заслуги Драйзера, ибо он один из очень немногих сумел понять, что политические скандалы, шантаж, продажность чиновников, мини-перевороты в муниципалитетах, партийные ристалища, газетная демагогия, дележ «пирога», биржевая игра и спекуляция, казнокрадство и просто воровство еще не образуют жизни нации. Все это пена, пузырящаяся на поверхности. А под ней, как бездонный океан, — жизнь многомиллионной массы бедняков, тружеников, именуемых народ. Без него не может быть ни материальных или духовных ценностей, ни политики, ни искусства.

Жизнь тружеников Чикаго почти не показана в романе. В этом нет ничего странного: у Драйзера была другая задача. Если в отдельных эпизодах и появляются фигуры рабочих, то читателю приходится смотреть на них глазами Каупервуда, которому они кажутся похожими «на животных — терпеливых, заморенных, одичалых». Рассуждения Каупервуда о жизненных перспективах пролетариев, об их способности или неспособности понять его мечты и замыслы характеризуют его, а не их. Тем не менее Драйзер дает понять читателю, что народ — это главная сила общественного прогресса и пренебрегать им опасно. Каупервуд одолел своих финансовых противников, запугал одних чиновников, подкупил других, шантажировал третьих, он переманил на свою сторону газеты, мэра, губернатора и дал огромные взятки членам законодательного собрания, но он пренебрег народом и совершил катастрофическую ошибку. Именно народ оказался той силой, которую ему не удалось ни одолеть, ни обойти.

Завоеватель не сумел покорить Чикаго. Он не разорился, но вынужден был отступить с позором.

В сущности, Драйзер оставил второй том своей трилогии незавершенным. Чувствуя эту незавершенность, он прибавил к тексту финальную главку («Оглядываясь назад»), насыщенную туманными рассуждениями о «стремлении к равновесию», которое есть высший Закон, бог или созидательная сила, и множеством вопросов, оставшихся без ответа. В то же время эта главка содержит краткое упоминание о последующей деятельности Каупервуда (в Дрездене, Риме, Лондоне) и тем самым как бы перекидывает мостик к последней части трилогии — роману «Стоик».