Анализ стихотворения Лермонтова. Бородино. Смерть поэта. Часть 5. (Лермонтов М. Ю.)

1837—1841

Бородино (с. 154).—Написано, по-видимому, в январе 1837г. как отклик на двадцатипятилетие Отечественной войны 1812 г. Здесь, как и в раннем стихотворении «Поле Бородина», Лермонтов попытался воспроизвести бородинские события посредством рассказа очевидца, участника сражения.

Смерть Поэта (с. 157).—Отклик на трагическую гибель Пушкина (Пушкин умер 29 января 1837 г.).

Лермонтов был болен, когда до него дошла весть о роковой дуэли. О последних днях Пушкина он узнал от лечившего его доктора Н. Ф. Арендта, который навещал тяжело раненного поэта. Первая часть стихотворения (без эпиграфа) сохранилась в автографе (до слов «А вы, надменные потомки...»); вторая его часть известна по копиям, в том числе по копии, приложенной к следственному делу «О непозволительных стихах, написанных корнетом лейб-гвардии гусарского полка Лермонтовым, и о распространении оных губернским секретарем Раевским».

В стихах, написанных на смерть Пушкина, Лермонтов выразил глубокое возмущение передовых кругов русского общества отношением к поэту придворной аристократии, явившейся подлинной виновницей его гибели. Стихотворение разошлось во множестве списков; один из них, по свидетельству современников, был доставлен Николаю I. Лермонтова и его друга — литератора и этнографа Святослава Афанасьевича Раевского (1808—1876), принимавшего участие в распространении стихов, арестовали и отдали под суд. 25 февраля 1837 г. по высочайшему повелению был вынесен приговор: «Лейб гвардии гусарского полка корнета Лермонтова... перевесть тем же чином в Нижегородский драгунский полк; а губернского секретаря Раевского... выдержать под арестом в течение одного месяца, а потом отправить в Олонецкую губернию для употребления на службу, по усмотрению тамошнего гражданского губернатора». В марте Лермонтов отправился в действующую армию на Кавказ, где в это время находился Нижегородский драгунский полк Стихотворение печатается по тексту издания: Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в 4-х томах, т. 1. Л., «Наука», 1979.

Отмщенья, государь, отмщенья]..— Эпиграф к стихотворению взят из трагедии французского писателя Жана де Ротру (1609—1650) «Venceslas» («Венцеслав») (1648) в переделке А. А. Жаидра, русского драматурга-переводчика. По словам шефа жандармов А. X. Бенкендорфа, «вступление (то есть эпиграф.—И. Ч.) к этому сочинению дерзко, а конец — бесстыдное вольнодумство, более чем преступное». Погиб поэт! — невольник чести...— Последнее выражение заимствовано из посвящения к поэме Пушкина «Кавказский пленник»: «Невольник чести беспощадной, Вблизи видал он свой конец. На поединках твердый, хладный, Встречая гибельный свинец». Его убийца хладнокровно Навел удар...— убийца Пушкина — Жорж Шарль Дантес (1812—1895), поручик Кавалергардского полка (с 1834 г). Усыновивший его нидерландский посланник барон Л. Гсккерен ввел Дантеса в салоны придворной русской аристократии, организовавшей травлю поэта, закончившуюся роковым поединком. За дуэль с Пушкиным Дантес, был выслан во Францию. ...издалека, Подобный сотням беглецов, На ловлю счастья и чинов Заброшен к нам по воле рока...—-Дантес прибыл в Петербург в 1833 г. после вандейского мятежа. Как тот певец, неведомый, но милый...— В этом и следующих стихах — напоминание о Владимире Ленском из романа Пушкина «Евгений Онегин». Зачем от мирных нег и дружбы простодушной Вступил он в этот свет, завистливый и душный Для сердца вольного и пламенных страстей? — Сознательная перекличка со строками из стихотворения Пушкина «Андрей Шенье»: «Зачем от жизни сей, ленивой и простой, Я кинулся туда, где ужас роковой, Где страсти дикие, где буйные невежды, И злоба и корысть!..» И прежний сняв венок, — они венец терновый, Увитый лаврами, надели на него: Но иглы тайные сурово Язвили славное чело...— Некоторые из этих формул восходят к написанному в связи со смертью драматурга В. А. Озерова посланию В. А. Жуковского «К кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину»: «Пусть Дружба нежными перстами Из лавров сей венец свила — В них Зависть терния вплела; И торжествует: растерзали Их иглы славное чело...» А вы, надменные потомки Известной подлостью прославленных отцов...— Этот и следующие за ним 15 стихов были написаны позже, чем начальные строфы — в ответ на суждения тех, кто оправдывал убийц поэта. Точку зрения защитников Дантеса отстаивал камер-юнкер Николай Аркадьевич Столыпин (1814—1884), родственник Лермонтова, навестивший поэта в первой половине февраля. Впервые о «прибавлении» упоминается в письме А. И. Тургенева к А. Н. Пещуров/ от 13 февраля. О том, кого имел в виду Лермонтов, говоря о «надменных потомках», дает представление один из списков стихотворения, в котором неизвестный современник Лермонтова назвал ряд фамилий тех, кто, унаследовав «известную подлость» отцов, сочетал в себе «надменность» и «рабство»: графы Орловы, Бобринские, Воронцовы, Завадовские, князья Барятинские и Васильчиковы, бароны Энгельгардты и Фредсриксы. В целом концепция этих строк опирается на пушкинские исторические представления о «новой аристократии», захватившей ключевые позиции в обществе и оттеснившей «старое дворянство», с судьбой которого Пушкин связывал национальную историческую и культурную традицию. К «обломкам игрою счастия обиженных родов» Лермонтов относил и самого Пушкина. ...Есть грозный суд; он ждет...— По традиции, идущей от П. А. Ефремова, ссылавшегося па А. Мсринского, этот стих в некоторых изданиях печатался: «Есть грозный судия: он ждет». Сейчас, на основании дошедших списков, принято чтение «Есть грозный суд...».

Ветка Палестины (с. 159) .—По словам писателя А. Н. Муравьева (1806—1874), которому, судя по зачеркнутой помете в копии, Лермонтов вначале посвятил стихотворение, оно было написано на квартире у Муравьева, в феврале 1837 г., когда Лермонтов навещал его перед своим арестом за стихи «Смерть Поэта». В воспоминаниях А. П. Шаи-Гирея сохранился рассказ о том, как Лермонтов, увидев «пальмовую, искусно сплетенную ветку Палестины» в образной у Муравьева (писатель привез ее из своих путешествий «ко святым местам»), «по внезапному вдохновению» записал стихотворение на том же листке, где он набросал и записку хозяину дома. Вместе с тем существует еще одно свидетельство того же А. Н. Муравьева относительно истории возникновения стихотворения, которое никак не соотносится с событиями 1837 г.; текст датируется 1836 г. В настоящее время ни та, ни другая версия не может считаться окончательно доказанной. Традиционно стихотворение относится к 1837 г. Солима бедные сыны...— Солим — Иерусалим. Прозрачный сумрак, луч лампады... Вокруг тебя и над тобой.—Эта строфа напоминает стихи из поэмы А. С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан»: «Лампады свет уединенный, кивот, печально озаренный, Пречистой девы кроткий лик И крест, любви символ священный».

Узник (с. 160).—По свидетельству А. П. Шан-Гирея, написано в феврале 1837 г.; Лермонтов в это время находился под арестом за стихи, написанные на смерть Пушкина. Поэт был помещен в одной из комнат верхнего этажа Главного штаба. К нему пускали только камердинера. Лермонтов «велел завертывать хлеб в серую бумагу, и на этих клочках с помощью вина, печной сажи и спички написал несколько пьес»: «Когда волнуется желтеющая нива...», «Молитва» («Я, матерь божия, ныне с молитвою...»), «Сосед» («Кто г> ни был ты, печальный мой сосед...») и «Узник». Первые 4 стропиперенесены из стихотворения «Желанье»: ...за дверями, Звучно-мерными шагами Ходит в тишине ночной Безответный часовой.— Эти строки обнаруживают знакомство со стихотворением Н. М. Языкова «Конь»: Лермонтов варьирует типичный языковский неологизм (у Языкова: «стройно-верными»).

Послание (с. 161).— Адресовано Е. А. Сушковой; представляет собой шутливую реплику Лермонтова на выписки Сушковой из св. Августина, сделанные на странице голубого цвета. Стихотворение записано в альбом приятельницы Сушковой А. М. Верещагиной (США).

Молитва («Я, матерь божия, ныне с молитвою...») (с. 162).— Обращено, по-видимому, к В. А. Лопухиной. Введено в текст письма Лермонтова к М. А. Лопухиной от 15 февраля 1838 г. под названием «Молитва странника»: «В завершение моего письма я посылаю вам стихотворение, которое я нашел случайно в ворохе своих путевых бумаг и которое мне в какой-то степени понравилось, потому что я его забыл — но это вовсе ничего не доказывает». А. П. Шан-Гирей относил «Молитву» к числу тех стихотворений, которые Лермонтов написал, находясь под арестом в феврале 1837 г. (см. примечание к «Узнику»). Однако, принимая во внимание приведенные выше слова Лермонтова из письма к М. А. Лопухиной и названное там же заглавие стихотворения, правильнее датировать «Молитву» первыми месяцами ссылки, то есть весной 1837 г.

«Расстались мы, но твой портрет...» (с. 162).— Возникло на основе переработки раннего стихотворения «Я не люблю тебя; страстей...».

«Не смейся над моей пророческой тоскою...» (с. 163).—Стихотворение не закончено. Варьирует первую строфу раннего стихотворения «К *» («Когда твой друг с пророческой тоскою...»). Предположительно связывается с событиями, последовавшими за смертью Пушкина. Пускай толпа растопчет мой венец; Венец певца, венец терновый!..— Сходный образ употреблен в стихотворении «Смерть Поэта»: «И прежний сняв венок, — они венец терновый, Увитый лаврами, надели на него».

«Я не хочу, чтоб свет узнал...» (с. 163).— Написано на одном листке со стихотворением «Не смейся над моей пророческой тоскою...».

<Э пи граммы на Ф. Булгарина. I, П> (с. 164).— Эпиграммы адресованы Ф. В. Булгарину (1789—1859), реакционному писателю, редактору газеты «Северная пчела», негласному агенту III Отделения. Булгарин известен своей борьбой против Пушкина и писателей его круга; ему посвящен ряд пушкинских памфлетов и эпиграмм, которые, безусловно, знал Лермонтов и па которые ориентировался при создании собственных остро сатирических стихов, обращенных к тому же адресату. В 1837 г. под именем Булгарина вышла в свет книга «Россия в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях...» (подлинный автор Н. А. Иванов). Книга успеха не имела, ее не покупали, в связи с чем Булгарин напечатал в «Северной пчеле» объявление, где широко рекламировал эту книгу. Данные события и послужили поводом для возникновения лермонтовских эпиграмм. Россию продает Фадей...— Строка имеет двойной смысл: она содержит намек на продажу книги и вместе с тем на прошлое Булгарина, служившего в 1812 г. в армии Наполеона.

«Спеша на север из далека...» (с. 164).— Написано в начале декабря 1837 г. на пути из Тифлиса во Владикавказ. В первой публикации в литературном сборнике «Вчера и сегодня» (1845, кн. 1) было озаглавлено «Казбеку». И прах бездомный по ущелью Без сожаления развей.— Реминисценция из стихотворения А. И. Одоевского «Куда несетесь вы, крылатые станицы?..» (1837—1838).

Кинжал (с. 165).—Относится, по-видимому, к концу 1837 или к началу 1838 г. Записано, так же как и стихотворения «Гляжу на будущность с боязнью...» и «Она поет — и звуки тают...», на одном листе с посвящением к поэме «Тамбовская казначейша», относящейся также к этому времени — концу 1837 — самому началу 1838 г. Первоначальное название — «Подарок»: в стихотворении речь идет о подаренном поэту кинжале. Известно, что среди вещей Лермонтова находился кинжал, привезенный из первой ссылки.

«Слышу ли голос твой...» (с. 166).— Вместе со стихотворениями «Как небеса, твой взор блистает...» и «Она поет — и звуки тают...» образует как бы единый цикл, обращенный к одному и тому же лицу и написанный в одно и то же время — в конце 1837 — начале 1838 г. Адресатом названных трех стихотворений, возможно, является Прасковья Арсеньевна Бартенева (1811 —1872), известная певица, камер-фрейлина (с 1835 г.). Бартенева была хорошо знакома с близким Лермонтову семейством Карамзиных, в их доме неоднократно встречалась с поэтом. Предполагалось совместное участие Лермонтова и Бартеневой в любительском спектакле (август — сентябрь 1838 г.).

«Она поет — и звуки тают...» (с. 167).— Идет ли — все ее движенья... Так полны дивной простоты.— Эти строки (с изменениями) взяты из стихотворения «Она не гордой красотою...» (1832).

<К М. И. Цейдлеру> («Русский немец белокурый...») (в. 167).— Цейдлер Михаил Иванович (1816—1892) — мемуарист и скульптор, в 1838 г.—гродненский гусар. 3 марта 1838 г. Лермонтов принимал участие в проводах Цейдлера в действующую армию на Кавказ. Но иной, не бранной сталью мысли юноши полны, — Намек на увлечение Цейдлера Софьей Николаевной Стааль фон Голь-штейн, женой дивизионного командира.

Назад || Далее