Эссе на статью «Визуальные репрезентации религиозной жизни советского общества в художественном кинематографе 1920-1980-х гг.: источниковедческий анализ» (Психология)

У кино — две функции: отображать окружающую реальность и создавать новую.

Зигфрид Кракауэр

Кино —это сновидение… Не зря киностудии Голливуда называют «фабрикой грёз». Просмотр кино похож на просмотр собственного сна, а значит он и влияет так, как влияет на нас сон. Картинка быстро меняется на экране, мы не успеваем осознать, что происходит. Кино влияет на бессознательное. А это страшно. Раз это так, то с помощью кино можно переделать сознание человека? Просмотр фильма уже не кажется таким безобидным, простой формой развлечения. Кинематограф — мощнейший инструмент, влияющий на сознание человека, на сознание общества. С помощью него можно и отобразить, и создать новую реальность…

Когда возникает потребность убедить народ в чем-то, предотвратить какие-то события, то, естественно, требуется вмешательство. И благодаря кино это вмешательство становится незаметным, безболезненным, можно сказать, идеальным.

В. Ленин внимательно следит за развитием кинематографа. Он предполагает, что в кино скрыты великие формы, огромный потенциал влияния на массы. В форме развлечения в расслабленный мозг гораздо проще вложить нужную мысль. Начинается путь развития кинематографа, вернее, развития агитационного кинематографа. Сильнейшее влияние кинематографа на сознание людей можно проследить в советские годы, в то время, когда между властью и религией происходила кровавая война. Вожди пытаются осуществить свою утопию — коммунизм, который так схож с догмами религии. Две таких сильных веры невозможны в одной стране. Всё совпадает — изобретение кинематографа, нужда власти в переубеждении масс. Поэтому, кинематограф тех лет, который пропагандирует истребление религиозности, богат примерами того, как происходит влияние на сознание народа, какими приемами пользуются режиссеры и сценаристы, чтобы создать убедительный образ нужного власти явления.

Первый знаковый фильм «Праздник Святого Йоргена» 1930-го года. Я хочу вспомнить режиссерские детали, именно те, которые воздействуют на бессознательное сильнее слов, диалогов, перипетий. Яков Протазанов использует метафоры: скрытые сравнения. Ковыляет толпа бедняков. Все грязные, оборванные, нечёсаные. Они идут толпой, направляясь к святому источнику. Параллельный монтаж — стадо овец. Такие же: грязные, серые, идут во врата сарая. Метафора очевидна: с чем толпу бедняков, толпу верующих бедняков, сравнивает режиссер. Или не сам режиссер, а заказчик? Ещеёодин пример. Быстрая смена кадров: мелькают нищие, монеты в сморщенной руке старухи, продавец «святых слёз Йоргена», костыли, мокрые глаза. Мелькают кадры, а среди них вставляют самый длительный – крупный план кадила, которым размахивает священник. Оно густо дымиться, раскачивается в стороны. В чем суть? «Пускать дым в глаза» — обманывать, намеренно вводить в заблуждение. Чередование бедных стариков и этого назойливого кадила с «обильным дымом в глаза» «монтируется» в голове у зрителя, и он «начинает понимать» суть происходящего.

И это только 1930-й год. Кинематограф эволюционирует. На смену «прямым» метафорам, то есть, простому смещению двух образов, приходят сложные образы. Великая Отечественная война приносит массу сюжетов киноделам. Борьба с религией прекращается. Вялая пропаганда использует редкие заметки в прессе и еще более редкие нападения на «особо» верующих. Но вот к власти приходит Никита Хрущев с амбициозными планами на «попов». Разворачивается новая волна пропаганды. Фильмы напитываются психологизмом. Фильмы тех лет не изобилуют метафорами, у них другая манера – брать сценарием, историей. «Тучи над Борском» 1961, «Исповедь» 1962, «Конец света»... В них так тонко простроен персонаж, что невольно и в 21 веке начинаешь ему сочувствовать. Зрителя вызывают на эмоции. И здесь сила влияния кинематографа не на бессознательное, а сознательное. Кино — моралистично, как басни Крылова. После просмотра советский человек точно знает, что сектанты — это истинное зло. А священники — это бандиты. В некоторых фильмах цензура позволяет обвинить власть! Мол, молодежь в секту влечет, потому что партия невнимательна к отдельной личности человека, к его индивидуальным переживаниям. Смотрится это весьма трогательно. Кстати, элементы метафоры все-таки присутствуют в фильме «Исповедь». Создавая образ священника, режиссер Всеволод Воронин использует яркие детали: плащ (прям как из «Бригады» 90-х) и круглую шляпу. В этом хулиганском плаще священник выходит из белой «Волги», хмуро озираясь по сторонам, уверенным шагом направляется в квартиру к «коллеге». Еще интересная деталь — во время кульминационного диалога, священник хватается огромными ладонями за цепочку с массивным крестом у себя на шее и держится за нее, как будто опирается на что-то. Сама семинария, в которую заманивают главного героя, очень напоминает тюрьму: она находится в подвале с бесконечными коридорами, замками, решетками. А комсомольская жизнь — университет главной героини, улицы — все освещены солнцем. Метафора проста: жизнь с богом — это жизнь в мрачной тюрьме со своими «авторитетами», жизнь с коммунизмом — это жизнь в светлом «настоящем».

Эпоху Брежнева я пропущу, так как в ней акцент делался на иное кино. Появляются великие мастера, которые оставляют неизгладимый след на культуре России. Андрей Тарковский, Леонид Гайдай, Владимир Меньшов, Георгий Данелия, Александр Митта. Интересен следующий этап, который завершает войну власти и религии, войну идеологии и бога. Этот этап начался с 80-х, с приходом Горбачева. В 1982-м выходит фильм со странным, но тем не менее, говорящим названием «Блондинка за углом» с Евгением Мироновым в главной роли. Заказанный фильм, на удивление, изрезан цензурой. Да настолько сильно, что приходится спасать метраж вставками, в которых Миронов поет неоднозначные куплеты. По ним можно догадаться, от чего именно избавили фильм. Это кино – торжественный финальный аккорд – государство создало «нового» человека. Главная героиня словно робот, у которого никогда нет проблем. Она знает, где что взять, с кем договориться, кому позвонить. А самое главное — религия теперь— пережиток культуры. «Храм — это музей под открытым небом!», в него ходят на Пасху «потусить», отдать честь традициям. Герой Миронова в недоумении, его невеста жжет свечу и болтает о раковине-нержавейке. Он хватает ее за плечи, простит поднять голову к небу, спрашивает, о чем она думает, когда смотрит на всю окружающую красоту… А она ему отвечает: «Я думаю какую квартиру лучше брать — старую или новую?». Это не ирония, это горькая правда современного поколения. Лишенное глубины, истинного чувства прекрасного. Исчезла человеческая вера. Есть ли здесь режиссерские метафоры? Есть. Время от времени, светский бестолковый разговор прерывает тревожный звонок телефона — его показывают крупным планом, в окружении стопок книг. Будто говорят: «Очнитесь!». Это звонок из прошлого, из забытого прошлого. И еще одна — герой Миронова в одной из сцен выдергивает раскладушку из-под груды книг и книги падают с грохотом на пол, забытые и неуместные в новом времени.

Актуально ли сейчас влияние кино? Ещё бы. Кино трансформируется, усложняется и влияет еще сильнее. Даже с второсортными сценариями остаются эти говорящие метафоры. Не так давно выходит фильм «Союз спасения» (2019), абсолютно безынтересный, но насквозь метафоричный. Чего стоит постоянный взгляд государя сверху вниз на народ, взгляд, полный светлой мудрости, мол, куда вам, дети мои, вы лучше слушайтесь меня, а не бунты устраивайте. А влияние историей — «Движение вверх». Сценарий написан так, чтобы в нем читалась одна идея (абсолютно нацистская) русские люди гораздо умнее, честнее и лучше американцев.

В одном интервью мой любимый режиссер Отар Иоселиани сказал: «Будьте очень осторожны с теми «макаронами», которые вам предлагают мои коллеги». В наше время человек волен самостоятельно выбирать программу, фильм, сериал. Но надо научиться аккуратно делать этот выбор, сознательно подходить к тому, что происходит с тобой в кино, на диване перед телевизором. Ведь сейчас, в информационную войну, очень опасно съесть не те «макароны».