Образ Чацкого «Безумный ко всему..» (ЕГЭ по литературе)

В обустроенный спокойствие фамусовского жилища Чацкий ворвался как вихрь. Но его бурные ощущения, гулкий и неудержимый улыбка, неподдельная нежность и пылкое гнев не к месту тут. В жилище, где все выстроено на притворстве и подлоге, где дочь прячет собственные дела с Молчал другим от основателя, а основатель собственные «шалости» с Лизой от дочери, искренность Чацкого «незваная гостья». В жилище, где кроткое затишье Молчалина почитается добродетелью, сладкоречие Чацкого смотрится грубым. В жилище, где все расписано по календарю, порывистость Чацкого обещает ему только досадные неожиданности.

В обществе, «где что и славится, чья почаще гнулась шея», свобода Чацкого готовит его «опасным человеком».

Раболепие не уживается с вольностью, а Чацкий «властей не признает», например же как не принимает чинов и богатства «отцов отечества», которые «грабительством богаты».

И вследствие того в жилище Фамусова Чацкий встречен холодно и неприязненно, вследствие того его «дичатся, как чужого». Но для чего он здесь? Для чего он терпит холодность Софьи, ее колкости, назидания и сожаления Фамусова, спесь и остроты Скалозуба? Так как Чацкий понимает, собственно что «к свободной жизни их неприязнь непримирима». Он практически предвещает собственную судьбу в монологе II воздействия:

Ныне пускай из нас раз,

Из молоденьких людей, отыщется — недруг исканий,

Не требуя ни пространств, ни повышенья в чин,

В науки он вперит ум, голодный познаний;

Или же в душе его сам Господь возбудит жара

К искусствам креативным, высочайшим и великолепным, —

Они безотлагательно: разбой! пожар!

И прослывет у их мечтателем! опасным!

Чацкий отлично осознает собственную несопоставимость с миром Фамусовых и молчалиных. Его афоризмы резки и тверды: «Служить бы рад, прислуживаться тошно»; «Дома новы, но предрассудки стары, порадуйтесь, не истребят ни годы их, ни моды, ни пожары». Эти отточенные высказывания Чацкого как бы очерчивают рубеж меж ним и «веком минувшим», но не отжившим еще, не погибшим.

Собственно что же вынуждает Чацкого самого перейти данную рубеж, навещать дом, где ему не рады? Приверженность к Софье. Чацкий — человек пылких, но не быстротечных эмоций. Уехавши влюбленным, он воротится с эмоциями, усиленными разлукой. Его признания трепетны и быстры, и он пробует откинуть все тривиальные возражения. У Чацкого, по его личному признанию, «ум с сердечком не в ладу».

И тут Чацкий прав: ум дает подсказку ему надобность разрыва с жилищем Фамусова, а сердечко не имеет возможность отречься от любви. И вследствие того Чацкий, уже слыша, как Софья отстаивает Молчалина, уже видя, как беспокоит Софью его снижение с лошадки, все же желает ещё и ещё один увериться в оборотном что, собственно что он лицезреет.

Впрочем не лишь только ощущения, которые «надежду придают», но и великодушный ум Чацкого не имеет возможность смириться с привязанностью Софьи к Молчалину. Чацкий не имеет возможность взять в толк, как возможно обожать убожество, и в надвигающихся перед балом сумерках он расспрашивает Софью и пробует обнаружить для себя по новой Молчалина. А имеет возможность быть, Молчалив содержит сокрытые достоинства?

Неподдельная, печальная и взволнованная интонация Чацкого в диалоге с Софьей встречается с ее ироничными прохладными текстами (и в самой односложности ее ответов видать безразличие, вожделение уволиться от разговора).

Но отчего же Софья чуток погодя перебегает к откровенности,пусть довольно осмотрительной, но искренней? Ее, наверное, заставляет к данному горький порыв Чацкого:

И я чего пытаюсь, когда все решено? Мне в петлю вылезать, а ей забавно.

Тогда Софья и решилась заявить «истины 2 слова». Как оказалось, собственно что до этого всего ее отталкивает «особенностей бездна», его непохожесть на иных. Это признание впечатляет Чацкого, впечатляет так, собственно что он запамятывает об опасливости:

Я странен, а не странен кто ж? Тот, кто на всех болванов похож; Молчалин, к примеру...

И стоило прозвучать данному имени в губах Чацкого, как Софья снова замкнулась, возжелала переместить беседа. Чацкий чувствует бездна меж собственными эмоциями и мнениями и происходящим на его очах сближением Молчалина с Софьей. И в следствие этого он испытывает себя на границы аварии. Чацкий 1-ый говорит текста о сумасшествии!

Но вас он стоит ли? вот для вас раз вопрос.

Чтобы равнодушнее мне понести утрату...

Мне дайте увериться в том: затем

От сумасшествия могу я остеречься;

Пущусь подалее простудиться, охолодеть,

Не мыслить о любви...

Наконец, приверженность к Софье приводит Чацкого на граница безрассудности, например как невозможно сберечь в одно и тоже время это ощущение и целый строй собственных представлений о жизни. Софья на тему себя в ответ на это неподдельное признание Чацкого отмечает: «Вот нехотя с разума свела!» Впрочем, желая образумить Чацкого, она перечисляет эти плюсы Молчалина, которые принудят Чацкого заявить: «Шалит, она его не любит». И в самом деле, как Чацкий имеет возможность в добродетелях числить то, собственно что Молчалин «безмолвием обезоружит» Фамусова, «от старичков не ступит за порог... с ними весь денек засядет, счастлив не рад, играет...». И в конце беседы в следствие этого приверженность Софьи к Молчалину остается для Чацкого «загадкой».

Возникновение Молчалина вынуждает Чацкого мыслить о том, «какою ворожбой умел к ней в сердечко влезть» данный услужливый человек, который «всегда на цыпочках и не состоятелен словами». Впрочем под напором вопросов Чацкого Молчалин разговорился, разговорился так, собственно что заприметил собственные основы жизни, между коих на первом пространстве «умеренность и аккуратность», и дальше: «ведь надо ж находиться в зависимости от других».

Печальную иронию Чацкого Молчалин воспринимает за досаду аутсайдера и начинает раскрывать ему «пути спасения». Чацкого нервирует данный терпимый его тон, он делается резким («Слыхал, собственно что вздорная», «Пустяший человек из самых бестолковых») и противопоставляет смирению Молчалина, самой комфортной в барской Столице форме продвижения к «почестям и знатности», собственную программку независимости, свободы и искренности: «Зачем же понятия посторонние лишь только святы?», «Я глупостей не чтец», «Когда в делах — я от праздника прячусь, когда шалить — дурачусь».

В данном конфликте с Молчалиным слышится уже предзнаменование расхождения Чацкого со всей фамусовской Столицей, ее кумирами: Татьяной Юрьевной, Фомой Фомичом...

Но Чацкий пока же озабочен загадками любви, и откровенность Молчалина вынуждает его устроить вывод, оборотный действительному:

С этими эмоциями, с подобный душою Любим!.. Обманщица смеялась надобно мною!

Софья раздражена: Чацкий в мимолетной встрече с ней на бале успел обидеть Молчалина, сказав в том числе и: «В нем Загорецкий не умрет!..» Софья пробовала приостановить данную ироничную тираду, опасаясь, как бы текста Чацкого не были услышаны и разнесены любопытствующими и тоскующими постояльцами на бале в их жилище. Но Чацкого приостановить невозможно. Ныне, впоследствии беседы с Молчалиным, он понимает, как крепко выделяется настоящее личность Молчалина от героя Софьиных желаний. И Чацкий пробует ей об данном заявить, но она не желает аристократия правды. Злость Софьи обращается на Чацкого:

Ах! Данный человек всякий раз

Предпосылкой мне страшного расстройства!

Унизить рад, кольнуть; завистлив, горд и зол!

А в беседе с гражданином N она не желая того роняет: «Он не в собственном уме». Ей например проще, ей приятнее приписать язвительность Чацкого безрассудством любви, о котором он сам гласил ей. Обмолвившись невзначай, Софья в начале ужаснулась собственного признанья: «Не то, дабы совсем», — «помолчавши», беседует она потрясенному скандальной новостью. Но видя, собственно что «готов он верить», Софья «смотрит на него пристально» и одобряет собственные как как будто невзначай вырвавшиеся текста. Ее измена — продуманная мщение:

А, Чацкий! Предпочитаете вы всех в шуты рядить, Угодно ль на для себя примерить?

И слух о сумасшествии Чацкого начинает распространяться с удивительной быстротой. Но веселее всех воспринимает данную известие Фамусов:

О чем? О Чацком, собственно что ли?

Чего сомнительно? Я 1-ый, я открыл!

Давным-давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!

Но вот уже о сумасшествии Чацкого всем ведомо. Говорить более некоторому, изумить данным уже невозможно, да и все убеждены твердо: «Безумный по всему». За это время наступает рассмотрение такого, отчего Чацкий «в его лета с разума спрыгнул». Фамусов показывает на наследственность:

По мамы пошел: по Анне Алексевне; Покойница с разума сходила 8 раз.

Хлестова начинает мелодия, оказавшийся ближайшим всем:

Чай, употреблял не по летам... Шампанское стаканами тащил.

Ее поддерживают: Бутылками-с, и пребольшими. Нет-с, бочками сороковыми.

Но довольно быстро эта первопричина привиделась очень невинной.