Анализ рассказа Олега Павлова «Конец века» (Литература XX века)

Каким должен был быть конец великого для СССР века? Столь же воодушевляющим, как и все невероятные, ознаменовавшие его, победы: в Великой Отечественной войне, полёт первого человека в космос, большие достижения науки и искусства. Но с чем же некогда могущественная, а теперь несуществующая, держава подошла к рубежу столетий?

Писатели, бывшие очевидцами ужасающих событий распада государства и последующего разложения общества, пытались отразить своё видение ситуации посредством написания провокационных и взывающих к чувствам произведений. Одним из таких литераторов стал Олег Павлов. Будучи молодым, начинающим писателем, он устроился на работу охранником в обычную больницу города Москвы. Там родился замысел и сам рассказ «Конец века».

Написанный в «Литературной газете» к Рождеству, он стал неким приговором этому миру, веку. Веку, где людей можно делить на достойных жизни и лишних в ней.

Веку, представители которого умерли, будучи ещё живыми, от разъедающих душу пороков и грехов. Об этих вопросах и размышляет автор....

Через кого в этом произведении мы чувствуем эпоху уходящего тогда 20 века? Через обычных, среднестатистических людей и …. бомжа. Первые — ряд образов, в той или иной степени характерных времени. В их описании — авторское пренебрежение, в их репликах — низость и злоба. Санитарки — «простые, смертные бабы, да старухи», в предпраздничном пьянстве матерящиеся охранники, которым досадно лишь от испорченной праздничной ночи. Но есть те, кто пытается бороться за жизнь вместе со своими душами. «Девчушка», которая стала «от навернувшихся жалких слёзок пылающе живой», её душа цеплялось за право существовать. Само её описание — «девчушка» — делает больничную служащую отличной от всех остальных, ограждает её от окружающей действительности. Она одна пыталась доказать, что поступивший в эту праздничную ночь пациент — человек. Но она нес могла выдержать напора, и девчушка, а вместе с ней и голос справедливости, способный воскресить души «несчастных» медицинских работников.

В комнате санобработки пред нами двое. Санитарка Антонина и «бомжара». Надежда на «исцеление» людей или их верная смерть. Во взаимодействии этих двоих — борьба света и всепоглощающей тьмы. Они не говорят в привычном диалоге. Но на кого же тогда кричит Антонина? От вопля на кого ей стало легче? От крика души на всё, что происходит вокруг неё. Возможно, она понимает, что не испытывает ненависть к бездомному, но в этом крике — жалоба на жизнь, на окружающий мир, на зарплату и ежедневные проблемы. «Уверовала Антонина, что он слышит, всё понимает».

А что бомж? Тот не произнёс ни единого слова за весь рассказ. Он испытывал боль, нечеловеческие издевательства, слышал оскорбляющие достоинство речи больничных, но не молвил ни слова, а лишь мучал. Так мычат, не имея возможности заговорить, души миллионов людей.

И вот они друг перед другом. Тишина. Старуха, которая только что проклинала мир и «молодой человек, чуть ли не мальчик». Здесь, в этой сцене кульминация всего произведения. Бомж в этой грязной ванне, словно Иисус, «приколоченный гвоздями» — искупитель грехов умирающего человечества. Для Антонины «такой израненный, и делался он...человеком». «Живая душа» санитарки перед нами.

«Сутки дежурства у всех одинаково заканчивались» с горькой иронией пишет Павлов. Для Антонины эта ночь действительно стала волшебной и исцеляющей, рождественской. В пробуждении её души — появление надежды на исцеление людей, в наличии у неё единственной из всех героев имени — проявление личности.

«Доктор, сёстры, охранники» — «все не спали, все трудились» в эту святую, праздничную ночь.

А бомж умер. Испортил всем светлый праздник.

Его тело украли. А может быть и не было никакого бомжа? Может, всё это не больше, чем массовое видение, которое в эту святую, дарующую надежду ночь, пришло на проверку и постановку точного диагноза — а наступил ли уже КОНЕЦ века?...