Биография Рождение поэта (Твардовский А. Т.)

В пору «сплошной коллективизации» и «ликвидации кулачества как класса» семью Трифона Гордеевича постигла трагическая судьба. 19 марта 1931 года все члены семьи, включая малых детей, были без каких-либо оснований «раскулачены» и высланы на Север, в Зауралье, где в таежной глуши сами должны были построить бараки «спецпере- селенческого» лагеря, чтобы жить в них. Александр не сразу узнал об этом, но и получив письмо от родных, не смог чем-либо помочь им.

А когда бежавшие из ссылки и добравшиеся до Смоленска отец с 13-летним сыном Павлом обратились к нему за помощью, он, как вспоминает его младший брат Иван Твардовский в книге «Родина и чужбина» (1996), встретил их словами: «Помочь вам могу только тем, чтобы бесплатно доставить вас туда, где были».

Впоследствии этот поступок на протяжении многих лет доставлял поэту мучительные переживания, которыми он ни с кем не делился, нося незаживающую боль и рану в своей душе. Свидетельством тому служат и его произведения — от стихотворения «Братья» (1933), заканчивающегося словами: «Что ж ты, брат? / Как ты, брат? / Где ж ты, брат? / На каком Беломорском канале?» — и до написанной в последние годы жизни поэмы «По праву памяти».

Благодаря неимоверным усилиям, исключительной работоспособности Трифона Гордеевича и его безграничной преданности семье Твардовские смогли выжить даже в невыносимых условиях ссылки. Через какое-то время им удалось перебраться из Зауралья в Русский Турек на реке Вятке. Туда к ним и приехал Александр в апреле 1936 года, а уже в июне с его помощью семья смогла вернуться в родные места, на Смоленщину.

В 1930-е годы разворачивается многообразная литературная деятельность Твардовского. «Именно этим годам я обязан своим поэтическим рождением», - подчеркивал он. Однако процесс его формирования шел далеко не просто. На какое-то время он даже пережил, по собственному признанию, «крайнее отвращение к «стихотворству». В начале десятилетия, кроме прозаической повести «Дневник председателя колхоза», он пишет поэмы «Путь к социализму» (1931) и «Вступление» (1933), в которых преобладал разговорный, прозаизированный стих.

Поэма «Путь к социализму», озаглавленная так по названию колхоза, получила более чем благожелательную оценку Э. Багрицкого. Отмечая в своем отзыве «настоящий и серьезный подход поэта к теме сегодняшнего дня», рецензент подчеркивал:

«Абсолютная простота ее, разговорный язык, которым она написана, ритмическое разнообразие ее — все это делает поэму весьма понятной массовому читателю».

Однако сам Твардовский, несмотря на опубликование поэмы в московском издательстве «Молодая гвардия» и положительные отклики в печати, вскоре осознал, «что такие стихи — езда со спущенными вожжами, утрата ритмической дисциплины стиха, проще говоря, не поэзия». Первые поэмы не стали поэтической удачей, хотя и сыграли свою роль в становлении и быстром самоопределении его таланта.

Широкую известность принесла поэту написанная в середине 1930-х годов «Страна Муравия» (1934-1936) — поэма о судьбе крестьянина-единоличника, о его непростом и нелегком пути в колхоз. В ней ярко проявился его самобытный талант. Тогда же он пишет циклы стихов «Сельская хроника», «Про деда Данилу», ряд других заметных произведений. Именно «Страна Муравия» определяет в те годы складывающийся и противоречивый художественный мир Твардовского.

Судьба «Страны Муравии» складывалась далеко не просто. Некоторые смоленские, да и столичные критики усматривали в ней проявление «кулацкой» идеологии, изобличали Твардовского и в других «смертных грехах». Поэту же важно было услышать о ней компетентное и объективное мнение. В конце июля 1935 года на квартире у Исаковского прошло чтение поэмы «в узком кругу», где кроме хозяина присутствовали критики А. Тарасенков, М. Серебрянский и др. Поэма была встречена положительно. После этого экземпляр рукописи был передан М. Горькому, который довольно резко и во многом несправедливо отозвался о ней:

«Автор должен посмотреть на эти стихи, как на черновики. Если он хочет серьезно работать в области литературы, он должен знать, что “поэмы” такого размера, т. е. в данном случае — длина — пишутся годами, а не по принципу:

“Тяп-ляп — может быть корабль”, или:

“Сбил, сколотил — вот колесо!

Сел да поехал — ох, хорошо!

Оглянулся назад —

Одни спицы лежат”».

Подобный отзыв мог бы стать убийственным, однако этого не произошло. В рабочей тетради Твардовского 23 августа 1935 года появляется запись:

«Подкосил дед, нужно признаться. Но уже прошло два дня. Обдумал, обчувствовал. Переживем. И да обратится сие несчастие на пользу нам. Слов нет, теперь для меня более явственны сырые места. А что продолжает оставаться хорошим, то, видимо, по-настоящему хорошо...

Все буду слышать: и восхищение, и такие отзывы, как “колесо”, а работа будет продолжаться. Дед! Ты заострил лишь мое перо. И я докажу, что ты “ошибку давал”».

Весьма положительную оценку дал «Стране Муравии» Б. Пастернак, увидев в ней «исключительное явление в нашей поэзии». Очень высоко отозвались о ней С. Маршак, К. Чуковский и другие писатели. Поэтому Твардовский имел все основания полагать, что «со “Страны Муравии”, встретившей одобрительный прием у читателей и критики, я начинаю счет своим писаниям, которые могут характеризовать меня как литератора. Выход этой книги в свет послужил причиной значительных перемен и в моей личной жизни. Я переехал в Москву...»

В Москве Твардовский поступает, точнее, переводится на 3 курс филологического факультета одного из лучших в то время гуманитарных вузов — знаменитого Московского института истории, философии и литературы (ИФЛИ) и в 1939 году оканчивает его с отличием. В это время вышли его книги «Дорога» (1938) и «Сельская хроника» (1939), были написаны стихотворения «Матери», «Ивушка», «Еще про Данилу», «Поездка в Загорье» и др.

По окончании института летом, 1939 года, Твардовский посетил свои родные места на Смоленщине, и это отразилось в написанных тогда стихах («На хуторе Загорье», «На старом дворище» и др.). Осенью того же года он был призван в армию и участвовал в качестве корреспондента военной газеты в походе наших войск в Западную Белоруссию. А зимой 1939/40 года в том же качестве участвовал в войне с Финляндией.

По собственному слову поэта:

«Месяцы фронтовой работы в условиях суровой зимы сорокового года в какой-то мере предварили для меня военные впечатления Великой Отечественной войны. А мое участие в создании фельетонного персонажа “Васи Теркина” в газете “На страже Родины” (ЛВО) — это по существу начало моей основной литературной работы в годы Отечественной войны».

Эта, как позже сказал о ней поэт, «незнаменитая» война предстала перед ним прежде всего своей страшной, жестокой, трагической стороной. В одной из дневниковых записей сорокового года Твардовский запечатлевает то, что тогда впервые так потрясло его:

«Наконец вышли на поляну, большую, открытую, и здесь увидели первых убитых. Лежали они, видно, уже дня два. Налево, головой к лесу, лежал молоденький, розовощекий офицер-мальчик. Сапоги с него были сняты, розовые байковые портяночки раскрутились. Направо лежал пере- еханный танком, сплющенный, размеченный на равные части труп. Потом — еще и еще. Свои и финские. <...> Жутко было видеть, например, туловище без головы. Там, где должна быть голова, — что-то розоватое, припорошенное снегом... »

Вместе с тем именно там, в снегах Финляндии, Твардовский по-новому обрел и почувствовал себя как поэта. Незадолго до окончания этой войны он писал Исаковскому:

«Люди, с которыми за эти месяцы довелось встретиться, и все, что привелось увидеть, сделали из меня почти совсем другого человека. Короче говоря, мне открылся новый, необычайно суровый и вместе с тем очень человеческий, дружный и радостный мир. Я рад, что он стал доступен и понятен мне. Красную Армию я полюбил так, как до сих пор любил только деревню, колхозы. И, между прочим, очень много схожего. Мне кажется, что армия будет второй моей темой на всю жизнь».

Назад || Далее