«В чём проявляется трагическое мироощущение Достоевского? Трудно во всемирной литературе найти двух художников, у которых отношение к жизни было бы до такой степени противоположно, как у Толстого и у Достоевс... (ЕГЭ по русскому)

Проблема трагического мироощущения Достоевского, поднятая В. Вересаевым, раскрывается через противопоставление мировоззрений двух гениев русской литературы — Фёдора Достоевского и Льва Толстого. Автор видит в творчестве Достоевского бездну мрачного, болезненного восприятия жизни, где человек обречён на внутренние муки и страдание, тогда как Толстой воплощает гармоничное слияние с миром и веру в естественное человеческое счастье.

Позиция Вересаева выражена ясно: он считает, что трагизм Достоевского заключается в изображении «жуткой, безгласной пустоты», в которой существуют люди, раздираемые противоречиями.

«Перед нами жуткая, безгласная пустота, как будто из века ещё не знавшая света... Средь пустоты этой, в муках недовершённости, дёргаются и корчатся странные, тёмные, одинокие существа, которым имя — люди», — пишет Вересаев. Этот пример-иллюстрация показывает, что мир Достоевского лишён света и надежды, а его герои погружены в экзистенциальный кризис, где борьба с внутренними демонами становится единственным содержанием жизни.

Далее автор углубляет анализ, обращая внимание на парадоксальное восприятие страдания у Достоевского. «Человеку открывается красота и счастье страдания, он начинает любить скорбь и жаждать мучения...», — отмечает Вересаев. Здесь подчёркивается, что даже в муках персонажи обретают некое извращённое утешение, возводя боль в ранг духовного очищения. Поясняя этот пример, можно сказать, что Достоевский через страдание исследует глубины человеческой души, где отчаяние становится формой поиска истины.

Связь между примерами носит причинно-следственный характер: мрачная реальность, описанная в первом примере, порождает во втором невольное устремление героев к страданию как к единственному способу существования. Пустота и одиночество обретают смысл только через мучительное самопознание, что усиливает трагизм мироощущения Достоевского.

Я полностью согласен с позицией Вересаева. Действительно, трагизм у Достоевского проявляется в том, что его герои, даже стремясь к свету, неизбежно погружаются во тьму. Например, в романе «Преступление и наказание» Раскольников, пытаясь утвердить свою теорию «тварь ли я дрожащая или право имею», оказывается в ловушке собственного разума. Его душевные муки, чувство вины и последующее раскаяние становятся не следствием внешних обстоятельств, а результатом внутреннего конфликта. Страдание для него — путь к воскрешению, но эта «красота» болезненна и трагична, как и всё творчество Достоевского.

Таким образом, Вересаев убедительно показывает, что трагическое мироощущение Достоевского рождается из изображения одиноких, раздвоенных душ, находящих в страдании единственную форму бытия. Это мировоззрение противоположно толстовскому идеалу гармонии, что делает их творчество взаимоисключающими, но одинаково гениальными. Роман «Преступление и наказание» подтверждает: для Достоевского трагедия — не внешняя катастрофа, а внутренняя неизбежность, где даже прозрение куплено ценой невыносимых мук.