Своеобразие эпической поэмы «Россиада» М. М. Хераскова (Литература XVII—XVIII веков)

В России образцом героической поэмы считается «Россиада» Хераскова, но она не была первым произведением данного жанра. Попытки написать нечто подобное предпринимались ещё Кантемиром —создание «Петриды» в 1730 году.

Другие поэты той поры также используют исторические события России для создания своих произведений. Среди них Ломоносов, Майков, Сумароков. Все они старались преобразовывать современность в историю, то есть брали события эпохи им хорошо знакомой — времени правления Петра I. Херасков же обратился в «Россиаде» к событиям более далекой истории, полагая, что о Петре I «писать ещё не время». В основу его произведения легло взятие Казани войсками Ивана IV, то есть момент противостояния русских и монголо-татар.

Этот момент довольно важен, так как на противопоставлении этих сил построена композиция.

Интересна сцена с Сумбекой в темном лесу в четвертой песне. Лес является своеобразной связкой между землёй и адом, преддверием ада («Под тенью гор крутых Казанский виден лес, // В который входа нет сиянию небес; // На ветвях вечные лежат густые мраки»), что актуализирует дантевскую тему. Связь с адом подчеркивается также в следующей строке: «Лес воет, ад ему стенаньем отвечает». Вместе с тем лес оказывается аллегорией темного мира вообще, Казани и того, что происходит в душе Сумбеки, которая испытывает страх. В лесу к Сумбеке является тень её покойного мужа, который просит сжечь гробницы казанских царей, чтобы уберечь их души от крещения, от христианства, которое скоро здесь утвердится. Вспыхивает огонь и тем самым в темный лес проникает свет — прообраз будущего света, уже распространяющегося христианства. Кроме того, сгорание татар является развернутой аллегорией неизбежной судьбы «тварного», падшего мира, мира, оказавшегося скрытым от истины, христианства.

Что касается формы, композиция «Россиады» отвечает традиционной — высокий язык, большой объем, традиционные мотивы — пророческий рассказ о будущих событиях, например — всё это позволяет понять, почему произведение считалось вершиной классицизма для современников.

Общее идейно-философское содержание также строится на противопоставлениях. Автор сравнивает православие и магометианскую веру, идеал европейской (в данном случае русской) свободы и деспотизм востока — справедливых и деятельных правителей и правителей-гедонистов, жестоких и коварных. Все это, как отмечает Соколов, реализуется четким делением на две сюжетно-тематические линии — в 1, 2, 6, 8 главах описываются события на Руси, а в 3, 4, 5, 9, 10 — стан татар. Вначале две линии развиваются параллельно, потом происходит конфликт. Ордынская линия отличается средним и лёгким стилем, любовной интригой. Русская же напротив — высокий стиль, героические подвиги. Таким образом, Херасков ещё и синтезирует стили Ломоносова и Сумарокова. Последние же главы посвящены финальному столкновению, которая решает все противоречия в пользу русских, а значит, православия, европейского империализма, справедливого правителя. История государства, на взгляд автора, тесно связано с исповедуемой религией — если она выбрана неправильно, страна падёт и будет повержена истинной верой.

Однако композицию «Россиады» нельзя назвать полностью симметричной. Любжин, в отличие от Соколова, характеризует композицию «Россиады» как трехчастную. Он выделяет три группы по четыре песни: 1 часть — оканчивается «нисхождением в ад» — пророчеством казанского царя Сафгирея о скорой погибели Казанского царства, 2 часть — оканчивается «восхождением в рай» — Иоанн видит в раю потомков, 3 часть — завершающая. Возможно, Херасков создавал нарочито двусмысленную структуру, которая допускает «мерцание» двухчастного и трёхчастного деления: на одно деление накладывается другое. Такая «мерцающая» композиция присутствует, например, в аллегорических романах Хераскова. Стоит сказать, что выявленная трехчастная композиция тоже в каком-то смысле даёт симметрию: 2 часть — центр, а 1 и 3 соотнесены зеркальным образом: первая ведёт вниз, а третья — вверх. Таким образом, перед нами предстает композиция, которая насквозь мотивирована картиной мира: происходящее на земле вписывается в космическую мистерию, границами которой оказываются ад и рай.

Интересен и язык произведения: тут нет славянизации речи, обилия метафор, патетики поэтической манеры. Херасков пишет спокойно, ровно, сохраняя достоинство эпического повествования и трезвость семантики, рациональную сдержанность тона. В то же время нет и стремления к впечатлению живой устной речи, то есть тон произведения возвышен и одновременно сдержан.