Кубизм, фовизм, экспрессионизм, футуризм: какое направление самое перспективное? (Школьные сочинения)

Начало двадцатого века пришлось на большой толчок. Ошибочно будет полагать что, сдвиг пришёлся только на территорию стран, экономику и политический курс стран, ведь прежде всего произошла деформация в умах людей. Что такое русское искусство? Мы привыкли ассоциировать его с картинами по типу «Бурлаки на Волге», «Три богатыря» или «Тройка», но, как бы хорошо мы ни различали печальную судьбу русского народа в этих работах, мы не можем игнорировать искусство такое искусство как «Да здравствует Интернационал» или плакат «Слава КПСС». А ведь разница в летах между данными произведениями всего несколько произведений. Что же произошло? Что повлияло на такой крутой поворот в русской живописи? Попробуем разобраться.

Вот только некоторые функции искусства: воспитательная, прогностическая, компенсаторная. Невооруженным глазом видно, что потрясения в социуме настолько шокировали людей, что они, не имея возможности игнорировать сие действо, изобразили его в искусстве.

Прежде чем отвечать на поставленный вопрос, нужно понять, как классический русский обыватель стал бы смотреть на картину по типу «Черного квадрата» Малевича. Некоторые могут предполагать, что русский двадцатый век начался с авангарда, но ведь совсем недавно на картинах изображались отчаянные революционеры и несчастные невесты, поэтому без должной подготовки здесь не обойтись. Фундаментом выступил русский модерн. Зародившийся в Европе, его двумя основными задачами были противоположные вещи: сбежать от скучной реальности в мир прошлого, иллюзий и спасти своей красотой весь мир (при помощи архитектуры, живописи и дизайна). В России этим направлением занялась организация «Мир искусства» (Бенуа, Серов, Остроумова-Лебедева и др.). «МИ» ставила себе в пример изящную Россию 18-го или же Францию 17-го века. Наконец, ее члены замечают, что Санкт-Петербург — не просто город в России, он — европейский, уникальный, поражающий своей красотой (совсем не помойка, как у Достоевского). После усиленной совместной работы над журналами, открытками, плакатами и конечно же, театром, «Мир искусства» становится экспортером русской культуры в Европу. За весь оставшийся век, ему не было равных. После такого ошеломительного успеха организация разрослась: в нее вступают такие личности как Кустодиев, Рерих, Петров-Водкин.

Не стоит думать, что «Мир искусства» был единственным в своем роде. Были и другие объединения. Например, «Голубая роза» (Кузнецов, Сарьян, Матвеев). Хотя они по-прежнему ищут красоту, цели становятся ощутимо другими. Они – символисты, но ищут красоту не в культуре, а в вечности: в местах, не тронутых человеком, где ощущается подлинность бытия.

Все вышеперечисленные события происходили с 1897 по 1909 год. В 1910 начинается долгожданный Авангард. Ключевую роль здесь имеет выставка объединения «Бубновый валет» (Гончарова, Машков, Ларионов, Куприн, Рождественский и др.). Возможно, сказано слишком громко, но именно эти люди изменили определение слова «художник» в обществе. Раньше он был бедной игрушкой судьбы, в лучшем случае, если картины производили особо сильное впечатление на публику — помазанником Божьим. В любом случае, художник прошлого имел свой особый дворянский шарм. А что же стало? Конец! Теперь художник — эксцентричный альфонс. Взять к примеру «Автопортрет и портрет Петра Кончаловского» Машкова, «Ссора в кабачке» Ларионова, «Святой Василий» Кандинского, «Поднос и овощи» Кончаловского. С какой стороны ни взглянешь — провокативно! Эти люди новой эпохой не только выглядели провокативно, но и писали также: без стеснения, мощно, брутально, ярко. Для них главное — наслаждение от красоты форм и яркости красок. Это их новая эстетика. Занудные нравоучения о душе и культуре им не интересны. Валеты отталкиваются не от высокого и недостижимого, а наоборот, от низкого и доступного любому члену общества. Они волной проходятся по всем закоренелостям, меняя все на свой вкус и цвет, начиная от святых образов, на которые все молятся, заканчивая обычными подносами. Получается, что обычные, бытовые и рутинные элементы врываются на холст и вместо того, чтобы стать объектом искусства, сами становятся искусством («Борцы» Гончаровой, «Портрет мальчика в расписной рубашке» Машкова). На картину прикрепляются дополнительные элементы, в то же время без них картина выглядит неполноценной (это явление называется ассамбляж, его можно четко различить на картине «Баня» Бурлюка). Эдакий щелчок в голове у людей: то, что не было искусством сегодня, может стать им завтра. Эта идея крайне важна и для авангарда в целом, и для всего двадцатого века в целом. Переходный момент: раньше спорили о том, красиво полотно или нет, теперь же судачат о том, является ли это искусством или нет.

Со временем, личность художника становится важнее того, что он, собственно говоря, производит. Ещё одна скандальная, нашумевшая, но точно известная всем группировка проходит на следующий этап. Футуристы — Владимир Маяковский и его друзья Бурлюк и Шемшурин. Поначалу, кажется, что они — просто кучка фриков. Взять того же Давида Бурлюка: он то странные стихи пишет, то что-то непонятное рисует, то напечатает творческий манифест на обоях, то просто ходит в аляповатом виде по городу. Официальный съезд футуристов сохранился на фотографиях: на них трое мужчин находятся в странных позах. Они не побоялись заявить о себе, написав объявление в газету. Но это всё уже неважно, это ведь все, все искусство! И конечно же, «Черный квадрат» тоже.

Но, я забегаю вперед. Прежде чем дойти до него, Малевич ломал голову как минимум два года. Под черным квадратом изображено ещё две картины. Одна из них — цветная кубо-футуристическая композиция. Кубо-футуризм выражает стремление Малевича от предметного к беспредметному. Другая нарисованная им картина «Голова крестьянской девушки» в жанре кубизма, она была написана в 1913 году. При взгляде на нее наш мозг хочет различить глаза, платок, черты лица, но по сути все изображенное на картине — простая геометрия. Малевич также работал с другими стилями, например алогизм. Много, очень много текста — это ясно можно увидеть на картине «Англичанин в Москве». Позже до художника дошло, что можно в равной степени как добавлять, так и убирать. Получается, если искусством может быть всё, то искусством может быть ничего. Черный квадрат. Абсолютный ноль искусства. Идеал.

Из этой, казалось бы, непроглядной тьмы, Малевич опять создает нечто новое — супрематизм, так называемая «геометрическая абстракция из обломков реального мира». Самые ни на что есть упрощенные формы — вот чего добилось искусство за пять лет с тех пор, как «Бубновый валет» заявил о себе. На картине вроде и есть что-то, но при этом нет ничего конкретного («Беспредметные композиции» Поповой и Розановой)

Искусство стало не просто мерилом красоты, но и интеллектуальным подвигом. По этой причине каждый уважающий себя художник обязательно публикует свой манифест. Как бы странно не звучало, но теперь уже теория важнее личности и картины. Сколько идей — столько и направлений. К сожалению, теперь уже искусство нельзя разложить по полочкам, как в былые времена. Большой ошибкой учебников можно считать их мнение о том, что авангард можно систематизировать.

Подводя итог и наконец отвечая на вопрос, хочу сказать, что ответа на вопрос нет. Мы сами можем в этом убедиться: из размытия черты (фовизма) мы переходим в нечто под названием футуризм, далее — в кубизм, после этого познаем абсолютный зеро искусства с Малевичем и с головой окунаемся в супрематизм. Все эти кусочки составляют целый пазл, нельзя выделить какой-то один, наиболее важный. Всё это часть схемы, которая выстраивалась годами, разными людьми.

Если говорить о перспективе сегодняшнего дня, то, скорее всего, «победит» супрематизм. Для непросвещенного человека данная композиция будет наиболее приятна глазу. Люди всегда предпочитали простое сложному, потому что это тот кусочек звериной психологии, который остался у нас в головах до сих пор. Супрематизм — универсальное решение: минималистичный, четкий, простой и понятный, но в то же время с ноткой загадочности и мистики, которые, к сожалению, пропадают, стоит только изучить верхние пласты теории.