Потерять надежду — значит сдаться? «На дне», «Пещера» (Итоговое сочинение (декабрьское))

В свои семнадцать лет я уже могу выделить несколько поворотных моментов в своей судьбе, поделить жизнь на черные и белые полосы. Сейчас, когда я выправила штурвал и направила его по верному курсу, я с опаской оглядываюсь на те безумные обещания, брошенные близким, на события, пересекшие мой путь, и страшусь того, что могла совершить в минуты душевного бессилия, когда надежда угасала, дабы больше никогда не прийти мне навстречу. Я поняла очень важную вещь: всех нас в этом мире, когда мы сталкиваемся с непреодолимыми обстоятельствами, спасает от прыжка в бездну надежда, именно она останавливает нас, не даёт сдаться, покориться отчаянию.

Чувство надежды огромно и вездесуще, целительно. Порой человеку, чтобы вернуться к жизни, необходимо лишь легкое её касание.

В своей пьесе «На дне» Максим Горький невероятно точно показывает момент нахождения и потери надежды. Главными героями являются «бывшие люди», смирившиеся со своим положением бедности, невостребованности их работы, общественного непринятия. Здесь собралась целая галерея характеров: начиная от Квашни, торговки пельменями, заканчивая молодым вором Пеплом, все хотят рассказать вам свою историю. Собирательные образы, от чего становится не по себе. Положение героев удручающе, беспросветно, однако из общей массы особенно выделяется Актёр, единственный имеющий развитие в описываемом пространстве. Наблюдая за распорядком дня Актёра, мы замечаем, как опустился человек под воздействием постоянно употребляемого спиртного, видим ужас осознания «пропитой памяти», невозможность вспомнить стихи, которые для него были смыслом жизни, заработком, творчеством, судьбой. Лишь в момент, когда герой не может продемонстрировать Луке свое умение декламации, Актёр осознает: настал конец. Он живо реагирует на возможность получить исцеление в больнице, даже начинает копить деньги на поездку, снова появилась цель существования. В нем проснулась надежда, настолько необходимая и четкая, что Актёр зарекается оставить выпивку, которая сейчас является его единственным занятием. Однако… Стоило герою понять, насколько были лживы обещания старого Луки, как Актёр опускает руки. Пьеса кончается известием о самоубийстве поддавшегося несокрушимым обстоятельствам. Актёр перестал надеяться на свои силы, не верил больше в возможность изменить самого себя, а значит, сдался, утратив надежду и покорившись иным силам.

Куда сложнее, изощренней, неподкупней, чем надежда, ведет себя отчаяние — намеренный отказ от веры в силы души. Если надежда оживляет человека, выводит его на новый ментальный уровень, то отчаяние держит разум в стальных когтях, замораживает мысли и ведет человека по пути самоуничтожения. Однажды прочитав рассказ Евгения Замятина «Пещера», я больше не могу его забыть, а в воображении не блекнут краски этого мира за гранью жизни, по ту сторону надежды. Это мир после прекращения борьбы, когда все, что тебе остается — наблюдать падение собственных принципов, смотреть, как холодная тьма стирает в тебе человека. Если потеря надежды — это смерть, то Март, «глиняный Март», существующий в бумажном пространстве вечной зимы, отчаявшийся Март — это призрак всех нас, бесконечного числа сдавшихся людей, утративших возможность сражаться. Действия произведения сводятся к одному неизбежному моральному выбору Марта Мартиновича, заключающемся в краже нескольких бревен. Краже! И всё для благой цели — продержаться еще один день, праздник Маши, услышать её голос, как из прошлого, когда всё было по-другому, когда были еще значимые вещи, кроме желания скорее покончить с жизнью, раствориться в капле яда и больше не бороться, не то, чтобы за блеклые искорки забытой надежды, а за полное отчаяние. И Март победил в этом бою. Он отрекся от давно утраченной надежды, перейдя в заботливые руки отчаяния. Навсегда.

Потеря надежды — это самое страшное, что может случиться с человеком. Это конец. Это край и бездна за ним. Когда вы отпускаете надежду, вы не подписываете капитуляцию в споре с другом, а сдаёте без договора дарения права на свою душу уже совсем другому миру, безжизненному, но властному. Нет ничего важнее воспитания в себе умения надеяться, начиная с веры в повседневные, ни к чему не обязывающие чудеса, чтобы вскоре она заполнила ваше существо, затаилась в самых кончиках пальцев, дабы, когда вы будете стоять на краю, подобно мне когда-то, вы не покорились бездне, а обрели крылья для новой жизни. Никогда нельзя сдаваться, помните об этом.