Специфика изображения катастрофы в литературных и философских текстах (Сравнительный анализ)

В литературных текстах изображению катастрофы отводится большое внимание, и в каждом произведении данная ситуация обличается по-разному. Так, например, в поэме А. С. Пушкина «Медный всадник» катастрофа изображается в двух различных ситуациях, первая — стихийное бедствие 1824 года (Нева «на город кинулась»), вторая — проблема «маленького человека» Евгения. В данном произведении основной катастрофой является не стихийное бедствие, а именно проблема слабости и мелочности простого человека перед государством. Данный конфликт не имеет продолжения, так как человек всегда незначителен для целого государства. Простые людские мечты и надежды меркнут перед глобальными государственными целями и планами, что наглядным образом показано в данной поэме на примере простого человека Евгения и памятника Петру I, олицетворяющему мощь и могущество власти государства.

Вторым литературным примером катастрофы, на мой взгляд, следует отметить землетрясение в Лиссабоне 1755 года, описанное Вольтером в произведении «Поэма о гибели Лиссабона или проверка аксиомы: «Все благо».

Вольтер затрагивает проблему взаимоотношения простых людей и Бога, которое представилось в виде массовой людской гибели от стихийного бедствия. Вольтер пробует понять почему же невинные люди должны погибать, но его вопрошания безответны. Вольтер приходит к нескольким выводам, а именно, что наш мир «лучший из возможных миров» и то, что Бог, создавший такой мир, не может быть назван Благим Богом, а также то, что «все может стать благим», то есть всегда и везде нужен прогресс. Основная катастрофа заключается не в самом землетрясении, а в том, что Бог слишком жесток и безжалостен к простым людям, вечно обрекает их на гибель. В данном произведении также ярко обрисована проблема «маленького человека», но данный образ распространяется на все человечество, а в роли могущественного образа предстает сам Бог.

Что касается философских текстов, то очень сложно выделить какие-нибудь из них, относящиеся к изображению катастрофы, так как их крайне много. Но стоит сказать, что древние философы понимали, что какие-либо изменения, в том числе и катастрофы, могут существенно нарушить гармонию всего мира и ввергнуть его в состояние хаоса, бедлама. Философы 19-20 веков осознавали и отмечали в своих работах, что любая развивающаяся система проходит определенные этапы перестройки, усовершенствования и стремительного изменения. То есть данные этапы (в нашем случае — катастрофы) характеризуются как преобладание одной определенной силы, которая приводит к хаосу, разрушению предыдущих структур мира, а после этого настает эпоха гармонизации и привычное равновесие жизни восстанавливается, но уже в ином, не менее качественном состоянии, в основном в прогрессирующем. Таким образом, в философских текстах преобладает мысль о том, что любые катастрофы существенно изменяют прошлое и ведут к новому счастливому будущему.

В конечном результате стоит сказать, что литература и философия тесно связаны друг с другом. У большого количества писателей можно проследить значимые примеры влияния философского подхода и философских знаний в их литературных текстах, но что касается философов, то очень малая их часть использует литературные тексты для оказания влияния на философию. Что касается специфики катастрофы, то каждая из наук, что философия, что литература, по-своему изображают данное понятие, литература — по большей части проблему морали и нравственности, философия — возможность преобразования старого в новое. Таким образом, если данные науки будут активнее взаимодействовать, то понятие катастрофы будет формироваться во все более и более сложную смыслообразующую сущность.