Лирические герои Пушкина и Лермонтова (Школьные сочинения)

Лирический герой — это одно из основных понятий литературоведения. Он имеет устойчивые черты личности, говорит о себе «я» в лирическом произведении, и, хотя отождествлять автора с его героем нельзя, часто развивается вместе с поэтом, перенимает некоторые аспекты его мировоззрения, отражает какую-то часть его переживаний. В русской лирике есть несколько лирических героев, чьи черты легко узнаваемы и знакомы абсолютному большинству людей, и среди них, конечно, герои Солнца и Луны русской поэзии — Пушкина и Лермонтова. Свободолюбивые, яркие, при всех своих сходствах они все же невероятно отличаются друг от друга.

Проблема сравнения этих образов заключается в том, что герой Пушкина сильно меняется за годы. Если герой Лермонтова развивается, но остается собой, то рвавшийся в бой юноша из ранней и зрелый, рассудительный мужчина из поздней лирики Пушкина — почти разные люди, связанные только идеалом свободы и великой верой в людей.

Почерк Лермонтова в общем и целом остается неизменным, однако есть одно существенное различие, которое может показать эволюцию лирического героя. Достаточно сравнить стихотворения «Молитва» (1829) и «Молитва» (1839). Эти произведения разделяют 10 лет и целая жизнь, это видно в особенности по эпитетам: «могильный мрак», «дикие волненья», «грешные песни» — в первом, и «благодатная сила», «святая прелесть», «живые слова» — во втором. Если в начале пути ум героя далеко от творца, просит обратить его сердце в камень, то в конце — далеко уже сомнения, и это ощущается как бремя, скатившееся с души. Финал — гармония с богом и с самим собой, в этом и заключается вершина эволюции образа, созданного автором.

Изменения в герое Пушкина заметить гораздо легче, они коснулись всех тем в творчестве автора. Некогда пылкий романтик теперь спокойно жертвует своим счастьем ради счастья возлюбленной, как, например, в стихотворении «Я вас любил…», ярая верность в дружбе уступает место более спокойной и надежной преданности («Чем чаще празднует Лицей…»), но главное изменение произошло, пожалуй, в его понимании свободы. В качестве примера можно привести стихотворения «Свободы сеятель пустынный…» и «Из Пиндемонти». «Паситесь, мирные народы!» — презрительно бросает герой в далеком 1823 году, а в 1836 говорит: «Я не ропщу о том, что отказали боги мне в сладкой участи оспоривать налоги или мешать царям друг с другом воевать» и спрашивает: «Зависеть от царя, зависеть от народа — не всё ли нам равно?» Так неужели он предал свои идеалы? Разумеется, нет, но свобода для него заключается теперь не в отсутствии «ярма с гремушками да бича», а в возможности «по прихоти своей скитаться здесь и там, дивясь божественным природы красотам и пред созданьями искусств и вдохновенья трепеща радостно».

Это кардинально новый взгляд, более взрослый, осознанный. Пожалуй, лучше всего эти изменения в душевном состоянии героя описал он сам:

Теперь не то: разгульный праздник наш

С приходом лет, как мы, перебесился,

Он присмирел, утих, остепенился,

…

Просторнее, грустнее мы сидим,

И реже смех средь песен раздается,

И чаще мы вздыхаем и молчим.

В целом мир Лермонтова напоминает некоторые ранние произведения Пушкина. Несмотря на то, что лирический герой Пушкина даже в самые темные дни остается оптимистом и не теряет веры в людей, тогда как для героя Лермонтова характерны упаднические настроения, легко можно провести параллели между стихотворением «Дума», описывающим поколение «к добру и злу постыдно равнодушное», и «Свободы сеятель пустынный…», народ в котором «не разбудит чести клич». Произведение Лермонтова «Парус» рисует картинку похожую на образ корабля в стихотворении «Завидую тебе, питомец моря смелый». Но даже ранний герой Пушкина расходится с другим в одном вопросе: романтический герой Лермонтова сбегает из реального мира в мир фантазий, в то время как Пушкин переносит «в леса, в пустыни молчаливы скалы, заливы, и блеск, и тень, и говор волн».

Из разных отношений к миру закономерно вытекают и разные представления о месте героя в этом мире, разные отношения к себе. Самый яркий пример этого различия — разбор двух стихотворений под одним заглавием — «Пророк». Их объединяет тема — предназначение поэта, божественное происхождение его дара. Но какие разные идеи! Рассказчик в стихотворении Пушкина уделяет основное внимание истории становления пророка, в финальных же строках — «Глаголом жги сердца людей» — звучит чистая надежда. Пророк Лермонтова концентрируется на самолюбии и безверии людей. Финальные строки — «Как презирают все его!» — несут в себе только разочарование. Это и есть первое и самое главное отличие данных лирических героев друг от друга. Так, например, вспоминая павших друзей, герой Пушкина говорит: «Почившим песнь окончил я, живых надеждою поздравим, надеждой… новых жертв уж не страшиться», тогда как в стихотворении «Мой демон» герой Лермонтова признается: «И гордый демон не отстанет, пока живу я, от меня … и, дав предчувствия блаженства, не даст мне счастья никогда». Для него счастье недостижимо. Пушкинский герой же говорит прямо: «на свете счастья нет, но есть покой и воля», и даже здесь звучит надежда.

Можно много говорить о сходствах и различиях лирических героев Пушкина и Лермонтова, но в сущности это неважно. Оба образа сыграли важнейшую роль в становлении русской литературы. Несмотря на то, что мне гораздо ближе герой Пушкина, я не могу не восхищаться невероятным миром другого писателя, мрачным и величественным. Вместе впечатления таких разных героев дают разностороннюю и вполне объективную картину нашего мира. Наверное, именно поэтому эти архетипы так значимы в русской литературе.