Образ Грушницкого по роману Герой нашего времени (Лермонтов М. Ю.)

Главные образы в романе «Герой нашего времени» представлены удивительно полно и ярко. Психологические размышления Печорина позволяют увидеть каждую грань их характеров, заглянуть в их души. Внутренний мир персонажей постоянно находится в динамике, показывающей влияние главного героя на близких ему людей. Таков и образ Грушницкого — приятеля Печорина, который после становится его врагом и оказывается убит Григорием Александровичем, как и все те, кого последний встречает на своём пути.

Печорин с первых слов отмечает франтовство и наигранность знакомого.

Грушницкий живёт в каком-то вымышленном мире, он выдумал себе великое предназначенье и страдальческую судьбу, верит в это и старается убедить в этом окружающих. Грушницкий хотел бы «сделаться героем романа», чтобы подтвердить правдивость своих мыслей, он постоянно ищет высоких чувств, но чаще сам их придумывает.

Игре и обилию заготовленных фраз позавидовал бы самый искусный актёр. «Нет, вы <…> этого не должны знать! Ваша чистая душа содрогнется! Да и к чему? Что я для вас! Поймете ли вы меня?» – так представляет Печорин прощание юнкера с одной из соседок при отъезде на Кавказ. Все его речи и жесты чересчур наигранны, в них слишком много пафоса и фальши. Но Печорин не отрицает, что это «до безумия» нравится романтичным барышням, особенно провинциалкам.

Но помимо трагического пафоса, бросающегося в глаза при первой встрече с Грушницким, Григорий Александрович отмечает и другие его стороны: «мил и забавен» — такими словами наградил юнкера автор дневника. В его игре есть что-то смешное, детское. Но он велик и по-настоящему несчастен в глазах тех, кто поверил в его слова. Первый взгляд Мери, обращённый к юнкеру, был «неопределённым», но «не насмешливым». Его красноречивые фразы вызвали любопытство молодой девушки.

Печорин писал и о злобной натуре Грушницкого, желающего уколоть удачной фразой окружающих. «Ты озлоблен против всего рода человеческого» — сказал приятелю Григорий Александрович, послушав насмешки друга над московским франтом Раевичем. «Он довольно остёр», и пытается словом так или иначе задеть тех, к кому испытывает не самые нежные чувства.

Грушницкий привык заниматься только самой одним, не заботясь о тайнах иных душ. Он никогда не пытался понять других людей, закрытых от него созданной им же завесой «романтического фанатизма». Убеждённый в трагичности собственного пути, он почитает себя особенным, отличным от остального общества. Всю жизнь Грушницкий поглощён собой, и потому выглядит даже несколько странно в глазах окружающих.

Интерес на водах представляла только княжна Лиговская, и он обожествил этот образ, чувствуя, что это та самая героиня, которая могла бы вписаться в его восхитительную историю. Но поначалу Грушницкий стесняется раскрывать свои чувства, опасаясь насмешки: говорит, что случайно услышал её имя и что вовсе не намерен знакомиться с Лиговскими. Его мученический образ производит впечатление на молодую княжну, что заставляет героя светиться от счастья и пробуждает дикую зависть во мстительной и проницательной душе Печорина.

Грушницкий — взрослый ребёнок, наивный и доверчивый до невозможности, и любовь его только усиливает эту уязвимость. Печорин «внутренне хохотал и даже два раза улыбнулся», издеваясь над бедолагой и наблюдая за его терзаниями. Грушницкий часто хочет казаться важнее, значительнее, храбрее, но своими действиями только вызывает усмешку. Так, Печорин упоминал о «геройском облачении» товарища, прихватившего пистолеты и шапку на прогулку с Мери.

Герой поглощён и опьянён своей любовью. Зародившиеся в нём надежды не дают покоя юнкеру. В княжне его восхищает всё: ангельская внешность, божественная походка, чудное пение, у неё в гостях непременно «лучшее общество», а дом Лиговских относится к «самым приятным». Привязанность Мери всколыхнула его воображение, он чувствует необыкновенный прилив энергии и не знает, куда её употребить. Душа его, взволнованная этой новой бурей, жаждет «сильных ощущений».

Как любой актёр, Грушницкий не лишён самолюбования и вытекающего из него эгоизма. Самолюбие — одна из его самых слабых сторон. Григорий Александрович с лёгкостью играет на этом. Насытив самолюбие героя мысль о том, что княжна не может не полюбить такого романтического страдальца, Печорин заглушил разум товарища и полностью завладел его сердцем: после такой хитрости он мог посеять туда всё, что угодно.

Грушницкий нервничает, опасаясь, что его ожидания в реальности могут не сбыться. Такое беспокойство небезосновательно: поведение Мери настолько ясно выражает её желание отвязаться от своего преследователя, что даже Грушницкий с его неумением читать мысли и переживания других людей чувствует неладное. Пытаясь отогнать навязчивые мысли, он всё же не смог от них уйти. Юноша терзался ими, изо всех сил оттягивая решающую минуту. «Вы мучите меня…» — признался он княжне. За напускной важностью Грушницкого прячется дикая неуверенность трясущегося и нерешительного мальчишки. Слова Печорина «в мундире он еще моложавее» добивают беднягу.

После окончательного разрыва с княжной недавно получивший свой чин офицер ополчается против бывшего приятеля. Грушницкий принял «гордый и храбрый вид», предвкушая своё торжество над обыгравшем его соперником. Печорин записал в дневнике: « <…> он, кажется, в самом деле огорчен, особенно самолюбие его оскорблено; но ведь есть же люди, в которых даже отчаяние забавно!..». Григория Александрович не видит особой угрозы в наивном, трагично-мечтательном юноше. А меж тем тот, себе на беду, собрал вокруг воинственную шайку во главе с драгунским капитаном, и уже эти люди точно знают, насолить Печорину, пользуясь отчаянностью Грушницкого.

Природа Грушницкого выявляет в нём отменного труса. Стоит только вспомнить, как он дрожал, выходя в свет в новом офицерском обличье. Желая поднять авторитет в глазах шайки, он рассказывает им выдуманные истории о том, как здорово высмеял Печорина прямо ему в глаза, а тот обратил это в шутку. Зная характеры героев, нетрудно предположить, что, если подобный сюжет и основан на реальных событиях, в рассказе Грушницкого персонажи, скорее всего, просто поменялись местами. С какой заносчивостью он расписывает своё ночное приключение, клевеща на княжну и портя репутацию Печорина, и с какой боязливой стыдливостью он прячет глаза от подошедшего Григория Александровича. Но Грушницкого вновь кольнули неудачным романом с Мери, капитан ждал от него решительных действий, на которые тот согласился, и совесть утихла.

Он подл, но безобиден: когда дело касалось слов и слухов, он с наслаждением сам участвовал в заговорах, но намеренно убить человека, подстрелить его, как собаку… на это он неспособен. Он противится тому, что нечестно, неправильно, не по-человечески, ведь он сам редко обманывает, а ложь его ясно отражается на лице. К тому же, он согласился на это, будучи разгорячён злостью и яростью, а теперь вдруг вспомнил, что когда-то человек, которого собираются так подло прикончить, был его близким другом.

Натура Грушницкого осталась верна трусливой подлости и жалкому себялюбию. Даже стоя на краю обрыва и готовясь встретить смертельную пулю, он не внял голосу совести: все попытки Печорина воззвать к этому умершему чувству не дали результата. После того, как Григорий Александрович показал, что знает об их заговоре, Грушницкий наконец произнёс: « <…> я себя презираю, а вас ненавижу». Но ни просьб о прощении, ни извинений — ничего.

В образе Грушницкого Лермонтов воплотил ту самую детскую душу, которая совершенно не знает хитростей мира, но которая мнит себя чем-то высоким и старается во всём соответствовать этому статусу. На самом деле же внутри такого жалкого и слабого существа живут бесхребетность, боязнь незнакомого ему общества и трусливая подлость. Человек закрывает на это глаза, предпочитая видеть в себе совершенно другие черты. Но даже те светлые стороны, которыми он действительно обладает в той или иной мере — совестливость, справедливость, благородство, человечность — задыхаются под гнётом необыкновенно сильного чувства, которое пленило сердцу и разум и управляет человеком на всём протяжении его жизни. Чувство это самолюбие. Оно требует постоянного, регулярного насыщения, оно делает из человека раба, оно глушит самые чистые его порывы. И горько признать, но в каждом из нас есть такая часть души, которая роднит нас с этим героем романа, по праву считающегося бессмертным во все времена.