Изображение войны в романе-эпопее «Война и мир» (Толстой Лев Н.)

Свои философские взгляды Толстой излагает в виде своего рода теоретического трактата, пытается систематически изложить их во второй части Эпилога, но они обусловливают и сам способ изображения событий. Специфическая философия истории автора предопределила необычную композицию романа, состоящего из чередующихся сцен, при этом эпизоды с участием «великих» исторических деятелей сменяются эпизодами из частной жизни. В мире романа и то и другое равноправно: так, например, причиной поражения Наполеона является и мудрое руководство Кутузова, и то, что купец начинает жечь свои лавки, а Наташа Ростова отдает подводы своей семьи раненым, лишая себя, по сути дела, приданого, а значит, и надежд на замужество. Философия истории и особое понимание Толстым человеческой натуры обусловливают и новаторское изображение им в романе войны и военных действий.

Изображение войны занимает в романе колоссальное место. Можно, кажется, говорить о своего рода «философии войны» у Толстого. При этом война для великого писателя это нечто противное человеческой природе.

Состояние войны — это неестественное состояние человека. Война это массовое убийство.

Человек по своей природе не любит убивать, он не может желать своему ближнему зла и тем более смерти, поэтому в романе в сценах убийства Толстой всегда показывает замешательство и ужас его участников. Такие чувства растерянности и ужаса переживают французы в сцене расстрела «поджигателей» и будущие убийцы «изменника» Верещагина.

Поэтому в романе так мало героев, действительно любящих убивать, это, например, Долохов и Тихон Щербатый: «“Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это”». Страсть убивать это своего рода уродство, что-то нечеловеческое‚ именно поэтому удивляет та любовь, которую Долохов питает к сестре и матери проявление нормальных, естественных человеческих чувств в таком человеке кажется странным. Тихон Щербатый в романе показан в основном глазами Пети Ростова, чувствующего странную «неловкость» при виде человека, только что из какого-то озорства убившего людей.

Даже Наполеон у Толстого — это не убийца, но, в сущности, несчастный человек: «…он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена».

Доказывая, что для человека неестественно убивать себе подобных, Толстой создает сцены, в которых люди ведут себя парадоксально, необычно. Таков, например, эпизод перед Шенграбенским сражением, когда русские и французские солдаты переговариваются между собой и смеются вместе. Здесь поначалу кажется странным, что люди, собирающиеся завтра убивать друг друга, смеются и почти приятельски болтают, несмотря на различие языков и культур. Но, по Толстому, как раз то, что люди разговаривают и смеются вместе, не странно. Странно и действительно противоестественно, что они убивают друг друга.

Важно подчеркнуть, что для Толстого любовь к убийству и равнодушие к человеческой жизни никак не связаны с мужеством, одно чувство совершенно не предполагает другого. Для примера можно сравнить реакцию Денисова и Долохова на смерть Пети Ростова. Понятно, что Денисов не менее мужественный человек, чем Долохов, но мужество не мешает ему проявить человеческие чувства.