Проблема отношения к пленным по В. Астафьеву «Одно желание было у лейтенанта Бориса Костяева» вариант 8 (ЕГЭ по русскому)

Проблема отношения к пленным была актуальна во все времена, обращается к ней и писатель В.Астафьев.

Прифронтовой хутор. Десятки раненых, ожидающих помощи военного врача. Здесь же пленные немцы, в том числе тоже раненые. Относительное спокойствие нарушает «солдат в маскхалате», исступлённо стреляющий по немцам. Его поведение в эти минуты абсолютно понятно и мотивировано: он узнаёт о жестокой расправе фашистов над близкими ему людьми — сожгли девушку Маришку, селян в церкви (в церкви!).

Так могут поступить только нелюди, «живодёры», и они не имеют права жить. Солдат находится в состоянии аффекта — сильного душевного потрясения, вызвавшего вспышку гнева и ярости. Только представьте себя на его месте, и тогда вы вряд ли осудите его, как не осудили бойца его же товарищи: «Тихо, друг, тихо!». Да и сам солдат после безудержной ненависти, направленной на пленных, разражается: слезами, будучи не в силах осознать и принять известие о зверстве фашистов.

Вызвав у читателя чувство глубокого сопереживания этому солдату, автор показывает далее отношение к пленным немцам других бойцов. Перед нами прямо противоположная позиция — человеческое сочувствие и соучастие. Вот старший сержант даёт цигарку бездвижному пожилому немцу, сопереживая его искалеченной судьбе. Вот легкораненый немец помогает перевязывать солдат русскому врачу. Символичен финал предложенного текста, где смешалась кровь «своих и чужих солдат». Враги? Да. Но ещё и люди при этом, и проявить милосердие к ним — значит самими оставаться людьми.

В. Астафьев явно симпатизирует таким людям. Как бы ни была сильна ненависть к врагу, необходимо проявлять разумную гуманность по отношению к пленным.

Мне понятна и ненависть стрелявшего в фашистов солдата, и человеческое участие к пленным немцам наших солдат. Оба эти чувства, например, слились воедино в душе старшины Федота Васкова (Б. Васильев «А зори здесь тихие»), когда он берёт в плен немецкий десант, от рук которого погибли все пять девушек. Он кричит в исступлении: «Лично каждого убью, лично, даже если начальство помилует! А там пусть судят меня! Пусть судят!...». Но ведь при этом довёл пленных до наших — понимал, что сведения, полученные от «языков», важнее его личной ненависти.

В. Астафьев, Б. Васильев, В. Кондратьев («Сашка») и многие другие писатели хотели, чтобы мы оставались людьми даже в отношении к пленным, чтобы ненависть, праведная, святая, не убила в нас человека.