Есенин С. А. анализ стихов о природе, образ коня (Есенин С. А.)

Средь людей я дружбы не имею,

Я иному покорился царству.

(«Я обманывать себя не стану…»,

1922)

Может кому-то покажется странным, но для меня Сергей Есенин – один из самых загадочных и глубинных русских поэтов. С одной стороны, его стихи доступны и просты по форме, эмоционально окрашенные образы легко просматриваются. А с другой стороны, ты постоянно ловишь себя на мысли, что от тебя ускользает нечто важное, потаённое. Видимая поверхность стихотворения – лишь дверь, за которой скрыты иные миры. Как же открыть эту дверь? Есенин позаботился об этом.

Он оставил нам «Ключи Марии» и другие свои работы, раскрывающие суть его искусства. Он завещал нам свой любимый афоризм о семи коровах тощих, которые пожрали семь коров тучных. За простыми и обыденными словами спрятано нечто ценное и первозданное.

Попытаемся приоткрыть потаённую дверь и заглянуть в душу есенинской поэзии через один-единственный образ, который мне наиболее близок – через образ коня. Есенинский мир многолик и красочен – люди и птицы, деревья и цветы, небесные тела и явления природы, Россия («Рас-сея») как нечто целостное и живое. Но для меня особняком стоит тема взаимоотношений поэта с животными, в частности – с конём. Рассмотрим развитие этой темы в творчестве Есенина. А чтобы приблизиться к пониманию глубинности есенинской лирики, обратимся также к образу лошадей в русской живописи ХХ века и сравним несколько картин со стихами Сергея Александровича.

Образ коня как бы закольцовывает всё творчество Есенина – с него начинается ранняя лирика поэта и им же заканчивается. В первых сборниках (например, в «Голубени», 1916) этот конь спокойно бредёт:

Осенним холодом расцвечены надежды.

Бредёт мой конь, как тихая судьба…

или:

Водою зыбкой стынет синь во взорах,

Бредёт мой конь, откинув удила.

В последних же стихах, предшествующих смерти поэта, это уже не конь, а мчащаяся вихрем тройка:

Всё укатилось под вихрем бойким

Вот на такой же бешеной тройке.

(«Снежная замять крутит бойко…», 1925)

Происходит смена ритмов в стихах – от спокойных и созерцательных в начале творческого пути к безоглядно мчащимся под откос перед трагической смертью поэта. Символический образ всего жизненного пути Есенина.

Сам поэт в своих теоретических обобщениях («Ключи Марии», др.) делит образы на «заставочные» (статичные), «корабельные» (динамичные, подвижные) и «ангелические» (как окно, прорубленное в «корабельном» образе). Ценнее всего для Есенина образы движущиеся. Необычайно выразительны явления или объекты неживой природы, переданные через образы животных:

Осень – рыжая кобыла чешет гриву.

(«Осень», 1914)

или:

Рыжий месяц жеребёнком

Запрягался в наши сани.

(«Нивы сжаты, рощи голы», 1917)

Часто поэзию Есенина сравнивают с живописью – так же она ярка и сочна по краскам. Но кто из русских художников сходен с ним по своим мироощущениям в изображении лошадей?

Рассмотрим картину Николая Михайловича Ромадина «В родных местах Есенина» (см. Приложение). Разлита синева небес и леса (сразу вспоминается есенинское: «Несказанное, синее, нежное..» или «Предрассветное. Синее. Раннее»), на переднем плане пасутся красивые лошади с жеребятами. Пасторальный пейзаж и на первый взгляд – вполне в есенинском духе. Но в том-то всё и дело, что только на первый взгляд. А ведь для Есенина это – «заставочный» образ, статичный, лишённый движения, а значит и дыхания жизни. Эта картина совсем не отображает внутренний мир поэта, который не был ни тихим, ни безмятежным, ни однозначным.

Совсем иное дело «Лошади» Павла Николаевича Филонова (см. Приложение). Для Филонова Вселенная существует как единый организм, поэтому для него нет разницы между зверем и человеком. Для него есть разница между «организмом» и «механизмом». Ему чуждо творчество кубофутуристов, поскольку он считает, что картины должны органически расти, как живые клетки, а не быть бездушными механизмами. В этом у Филонова и Есенина много общего. Есенин пишет о футуризме: «Повернув сосну кореньями вверх и посадив на сук ей ворону, он не сумел дать жизнь этой сосне без подставок» («Ключи Марии»). Есенин, как и Филонов, не приемлет никакого формализма в творчестве. У Филонова лошади предстают перед зрителем с ликами, подобными иконописным, своим пронзительным взглядом они проникают в самую глубь души. Лошади похожи на людей, а люди – на лошадей. Недаром поэт Велимир Хлебников написал о своём портрете кисти Филонова:

Я со стены письма Филонова

Смотрю, как конь усталый, до конца.

И много муки в лице у оного

В глазах у конского лица.

Такое же отношение к лошадям и другим домашним животным у Есенина. Это он выразил прежде всего в стихах «Кобыльи корабли» (1919), «Исповедь хулигана» (1920), «Сорокоуст» (1920). Поэт передаёт искренние чувства огромной благодарности и уважения:

Он готов нести хвост каждой лошади,

Как венчального платья шлейф.

(«Исповедь хулигана»)

В «Сорокоусте» Есенин нарисовал трогательный образ красногривого жеребёнка, который пытается обогнать «железного коня» - паровоз. Эта схватка неравная, индустриализация вовсю наступает на деревню:

Как в смирительную рубашку,

Мы природу берём в бетон.

(«Я усталым таким ещё не был…», 1923)

С горечью поэт констатирует:

И за тысячи пудов конской кожи и мяса

Покупают теперь паровоз.

(«Сорокоуст»)

Но оттого ещё ближе и роднее сердцу поэта братья его меньшие. Убегая от человеческого предательства, лицемерия, лжи, в животных он видит единственных друзей:

Никуда не пойду с людьми,

Лучше вместе издохнуть с вами…

(«Кобыльи корабли»)

Для них и ради них он поёт свои песни:

Буду петь, буду петь, буду петь!

Не обижу ни козы, ни зайца…

(«Кобыльи корабли»)

Даже свои стихи Есенин называет «звериными», и воспринимаются они как живые фантастические существа:

Звериных стихов моих грусть

Я кормил резедой и мятой.

(«Хулиган», 1919)

Размышляя о феномене Есенина как одного из самых близких и в то же время глубинных поэтов, я склоняюсь к мнению, что он не просто воспевал мир природы, не просто ощущал себя частью природы. Дело в том, что он смотрел на мир не как обычный человек (то есть со стороны), а он смотрел на мир глазами природы. Если бы заря умела говорить или лошадь писала бы стихи – то они были бы именно такие, есенинские. Через Есенина сама природа дала нам своё чувствование, своё восприятие и себя, и человека. И это необыкновенное чудо. В этом и есть суть есенинской поэзии – лёгкой и глубинной одновременно, песенной, образной, - той, что, зацепив однажды твою душу, уж больше её не отпускает. У нас много в России гениальных поэтов. Но выразитель потаённой души самой природы – один.