«Надежда умирает последней» (Итоговое сочинение (декабрьское))

Надежда — это ожидание желаемого, вера в возможность его осуществления. Она должна приводить к активным действиям, не быть пассивной. Это не просто мечта о чем-то, а стремление справиться с возникшими проблемами, вера в возможность положительного исхода. Это свойственная каждому человеку эмоция, поэтому и сказал когда-то древнегреческий философ Диоген: «Надежда умирает последней».

Отчаяние — это понимание невозможности удовлетворить какие-либо желания. Одних это состояние приводит в бешенство, мобилизует внутренние резервы; другие впадают в депрессию, отказываются от конкретных действий.

Особенно ярко эти две эмоции — отчаяние и надежда — проявляются в экстремальных ситуациях. Вспомним роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо». Первое, что ощущает выброшенный на берег в результате кораблекрушения герой, - это отчаяние.

Робинзон остро осознает свое полное одиночество и отсутствие надежды на скорое спасение: «Я погиб, погиб!» Но даже в эти минуты (а потом дни, месяцы, долгие годы) его не покидает надежда. Сначала он всматривается в даль океана, желая увидеть своих возможных спасителей; затем начинает приспосабливаться к реальной действительности, и, наконец, судьба благосклонно поворачивается к узнику — он уплывает на причалившем к берегу английском корабле. Надежда взяла верх над отчаянием, и это привело к благополучному исходу.

Надежда и отчаяние часто идут рядом и в обычной жизни. И здесь читательская память услужливо подсказывает повесть Н. В. Гоголя «Шинель». Акакий Акакиевич Башмачкин мечтает о новой шинели, и мечта его, подкрепленная реальными действиями (строжайшая экономия с целью накопить необходимую сумму денег, активное участие в пошиве шинели), становится сначала надеждой, крепчающей с каждым днем, а потом и конкретным воплощением задуманного. Кража же шинели доводит «маленького человека» до отчаяния, но отчаяния действенного: он бросается за помощью к будочнику, затем идет к «частному», потом к «значительному лицу». Мыкаясь по ступеням чиновничьего равнодушия, Башмачкин не отчаивается до последнего, пока не сталкивается с мракобесием, грубостью и произволом «значительного лица». Умерла надежда, умер и сам герой.

Размышляя о надежде и отчаянии, их взаимосвязи, я поняла для себя, что нельзя отчаиваться даже в самых казалось бы безвыходных ситуациях. Нужно суметь преодолеть в себе безверие, страх и идти вперед, надеясь на лучшее. Прав французский писатель Реми Гурмон, говоря, что «даже когда мы отчаиваемся, мы все еще надеемся».