Мораль басни Лжец и ее анализ (Крылов И. А.)

Крылов с его изумительным чувством реальности, то есть социальности, всегда выявлял, рисуя живую картину жизни, социальную природу того или иного «общечеловеческого» порока. Для своего времени выявил, полагаем, он и социальную природу лжи как явления общественного, выведя тип лжеца как тип, социально значимый.

С этого Крылов и начинает своего «Лжеца». Возвратившись из дальних странствий, дворянин (возможно, князь), гуляя в поле со своим приятелем, похвастался о том, где был,

И к былям небылиц без счету прилыгал.

Лжец — дворянин, князь. И это — не просто обозначение, не простая и пустая басенная условность: Крылов рисует точными и четкими чертами образ лжеца-дворянина.

Послушать только!

«Что здесь у вас за край?

То холодно, то очень жарко,

То солнце спрячется, то светит слишком ярко,

Вот там-то прямо рай!»

А ведь крыловский лжец — не просто лжец. Он недоволен, он поносит свою страну, которая ему представляется чужой. Отсюда и характерное «Что здесь у вас»! И не менее характерное — «Вот там - то»! Конечно, перед нами князь. Конечно, это явление социальное: восторг и беснование перед всем иностранным— «Вот там-то»! И конечно, Крылов схватил самую суть вещей, мимо которой не пройдет почти ни один русский писатель.

«Вот там-то» и заставляет князя лгать, «Вот там-то» магией своей поглотило всего крыловского князя. Да, собственно, он не лжет — он восторгается, повторяя урок, затверженный с детства. Мудрено ли, что восторг всегда хотя бы немного, но привирает, в зависимости от силы и степени своей. Великий восторг всегда лжет. И перед нами не лжец, перед нами безродный космополит, не любящий (если не ненавидящий) Россию. Мудрено ли, что его ложь отливается в форму восторга, находит свою истину во лжи.

В его лжи пробиваются некоторые признаки недавно пережитого — шуба спущена, а свеч купить было не на что. Потому-то их и «не надо», «совсем не надо». Особенно неотступно преследует князя печаль о том, чтобы... Вот как он сам об этом говорит:

«Никто там ни садит, ни сеет;

А если б посмотрел, что там растет и зреет!»

И будем говорить, что это ложь? Человек находится в плену неистребимой мечты о том, чтобы ничего не делать, и в страхе господнем, — а вдруг что-нибудь придется делать. Это постоянно его гнетет и мучит, что и порождает его огуречные утопии, — такой человек не лжец, не только лжец!

В своей басне Крылов дал анатомию «общечеловеческого» порока, анатомию лжи: он разъял этот комплекс, показал социальную почву, на которой пышным цветом расцвела эта ложь, одновременно дал знать и о сопутствующих явлениях ее бурного цветения. Писатель знает, что у лжи есть свое содержание, порожденное общественным положением человека, его классовой принадлежностью, если это выражение никого не напугает (Крылова оно не пугало).

Говорят, что замысел басни родился у поэта неожиданно, случайно, за обедом. Какой-то дворянин (быть может, даже князь) стал разглагольствовать о том, какую большую рыбину он поймал, показывая руками ее размеры. Крылов при этом стремительно встал из-за стола. «Что такое?» — спросил «рыбак». «Я встал, — ответил поэт, — чтобы пропустить вашу рыбу». Таков замысел. Но разве это замысел? Замысел зарождался в атмосфере всеобщего хвастовства, праздной говорильни, в наблюдениях за праздной паразитической жизнью, что ведут бары. А обеденный случай слил воедино жизненные наблюдения и породил замысел «Лжеца», в котором многие увидели себя— просто лжецы, лжецы-бездельники, лжецы-паразиты, лжецы-космополиты, оплевывающие родину, топящие в «жалкой тошноте по стороне чужой» свой человеческий облик.

Образ лжеца у Крылова точно выдержан в социальном плане. Его лжец — дворянин, космополит, ведущий паразитический образ жизни, что впиталось в кровь и плоть его существа. Но сектор обстрела великого баснописца гораздо шире, — огонь его сатиры накрыл и плута портного и журналиста, полагаем, карамзинистского лагеря — давнего противника Ивана Крылова.

Говоря о чудесном мосте, который «Лжеца никак не подымает», приятель князя, возвратившегося «из дальних странствий», походя сообщает:

С него обрушились (весь город это знает)

Два журналиста да портной.

Журналист, отъявленный враль той поры, —фигура типическая, комментировать это место басни едва ли стоит — оно и без того ясно. Что же касается портного, то в далекие от нас времена из уст в уста передавался следующий рассказ. Некто, как начинались задачи в старых задачниках, принес портному 5 аршин сукна и просил построить (профессиональное слово той поры) ему костюм. Портной сказал: «Не выйдет». Пошел ко второму. Тот сказал: «Выйдет». Озадаченный некто спросил: «В чем дело? Ваш сосед только что сказал мне: «Не выйдет», — а вы говорите: «Выйдет ». Почему так?» И получил ответ портного: «У соседа сынишка побольше моего — тому не выйдет, а у меня поменьше — моему выйдет». Ясность полная. Она закреплена и народным опытом. «У попа не проси сдачи, у портного обрезков».

Иными словами, Крылов для своих басен собирал «материал» отовсюду, и замысел быстро начинал приводить все в единство. Карая порок, поэт вел широкий фронтальный огонь. Но при всем том в каждом отдельном случае легко определить у сатирика направление главного удара. Паразитирующий на теле страны, по сути дела «инородец» — космополит, живущий за счет народа и поносящий его, князь-лжец, лжец, хулящий Россию и восторгающийся западом, — таков главный герой басни Крылова. По нему писатель наносит основной удар, выступая против «Пустого, рабского, слепого подражанья».

Кстати, басня была написана накануне войны. Она была острым публицистическим выступлением патриота против паразитов — космополитов, завтрашних (коль скоро начнется война) предателей. В ней дает себя знать мужицкий, не терпящий бар демократизм, народный патриотический инстинкт, умевший постоять за себя, умевший разоблачать лжецов и восстанавливать правду.