Исповедь Мцыри (Лермонтов М. Ю.)

Размышляя о духе поэмы «Мцыри», я ощущаю неоднозначность понятия «исповедь» в контексте произведения. Пламенные излияния Мцыри и слово «исповедь» с его обычным толкованием – покаяние в грехах перед священником – просто несовместимы. Нет, Мцыри вовсе не безгрешен. Конечно, он «душой дитя», ведь он не искушён настолько, как мог бы быть, живя в другой среде. Но неискушённость эта скорее вынужденная. В грехах своих герой вовсе не кается («и о прощенье не молю»), а скорее желал бы их в своей жизни пройти, многое постичь, дорваться до этой круговерти не на три коротких дня, а нажиться, надышаться этим.

Ну, какое это покаяние? Мцыри не винится, он пытается передать свои мысли, чувства, «рассказать душу». Он откровенно повествует священнику всё, что с ним произошло за три дня его «настоящей жизни». И я думаю, что слово «исповедь» здесь обозначает откровенное признание и сообщение своих мыслей, раскрытие своей души, такой, как она есть, не с целью отпущения и обеления, а с целью излияния, как перед психологом или заветным другом.

Мцыри – герой трагический. В нём надрыв и обреченность. Вся история его скудной жизни в стенах монастыря уместилась в одной главе поэмы. Унылость и однообразие, тоскливое угасание, безрадостное существование, - вот и всё, на что был обречён молодой человек. Ни единой вспышки, ни одного счастливого момента, ничего замечательного, что могло бы восхитить, дать душе встрепенуться.

Всей этой веренице серых и унылых дней противопоставлены удивительные для Мцыри моменты, проведённые им на свободе. Три счастливых свободных дня – глоток свежего воздуха, именно та настоящая, такая желанная жизнь. Они были так разнообразны, так насыщены событиями, что Мцыри узнал за это время больше, чем за всю свою обычную жизнь. Да и себя самого он, наверняка, познал в эти дни совсем в другом ключе. Ведь до того он не был счастлив. Для молодой, амбициозной, мятущейся души покой и смирение – это антоним счастья. Мцыри с детства мечтал узнать мир за пределами монастыря. Всем своим существом он жаждал свободы, неизвестности, новизны. Он горел этой мечтой, вынашивал её, не крича об этой по углам, а тихо таясь и лелея, как мать – своё дитя. Лишь три заветных дня были дарованы юноше, чтобы хоть немного утолить свою жажду.

Но ведь Мцыри не просто рвался «в мир». Вернуться на Родину и обрести своих близких – в этом заключался смысл жизни для героя поэмы. Он считал приютивший его монастырь не благодатным пристанищем, а тюрьмой, которая не позволяла ему вырваться из чужих краёв и вернуться на Родину. Вырвавшись на свободу, молодой человек увидел, как прекрасна земля. Его душа открывалась и принимала всё, доселе невиданное. Параллелизм состояния Мцыри и стихии проводится в теме бури. Не у человека первым он нашёл отклик и понимание. Его словно приняла буря, такая же неистовая, как та, что бушевала в его душе.

Чувство любви стало ещё одним открытием для Мцыри, когда он увидел молодую грузинку. Любовь его сердца была не просто порывом. Это было большое и полное чувство: нежность – как к сестре, любовь – как к женщине, привязанность – как к матери, преданность – как к другу. На чистую душу обширно ложатся новые большие чувства.

Не сломавшись ещё душою, Мцыри был способен к подвигам и сражениям. Сильный, ловкий, смелый, он и барса победить способен. В краю родном, будучи любимым, не обделённым поддержкой близких, Мцыри мог бы стать настоящим героем.

Заблудившись, он отчаивается и, под глубоким душевным переживанием, позволяет себе то, чего никогда не показал бы людям, - рыдать и плакать, открывшись одной лишь природе.

Вернуться на Родину герою не было суждено. Единственной разрядкой, позволяющей Мцыри уйти из жизни не обозлённым и не сломленным, была та самая его душевная исповедь. Нет, она не о грехах. Она – об освобождении. Жизнь в стенах монастыря – тюрьма для трепещущей, пылкой души. Жизнь оказалась замкнутым кругом, и выход из него был лишь один – смерть. И уходя, Мцыри не просит прощения: он прощается и прощает!