«Кто заключил в себе талант, тот чище должен быть душою…» (Гоголь Н. В.)

Это лирическое размышление Н. В. Гоголя принадлежит страницам повести «Портрет», переписанной для цикла «Петербургских повестей». Произведение писателя было подвергнуто множеству негативных отзывов, причиной которых становились и чрезмерная детализация сюжета, и сухость аллегорий, и «неуместная» фантастическая составляющая.

В. Г. Белинский писал: «"Портрет" есть неудачная попытка г. Гоголя в фантастическом роде. Здесь его талант падает, но он и в самом, падении остается талантом. <…> Но вторая ее часть решительно ничего не стоит; в ней совсем не видно г. Гоголя. Это явная приделка, в которой работал ум, а фантазия не принимала никакого участия».

«Нет, такое исполнение повести не сделало бы особенной чести самому незначительному дарованию» – гласил отзыв неизвестного автора в «Отечественных записках».

Тем не менее, многие критики увидели в повести «Портрет» поражающее, почти что библейское, пророчество Н.

В. Гоголя. Несомненно, то, что он описывал не единичную судьбу художника, но портрет всего современного общества и художника, как его часть. Но можно ли считать это и портретом искусства и души самого писателя? И если да, видел ли Н. В. Гоголь себя поэтом – пророком, подобно А. С. Пушкину, и какова была его душа?

По мнению Н. В. Гоголя, гений с чистой душой зачастую остается не признанным и не понятым. Это происходит оттого, что взгляд ординарного человека проскальзывает сквозь кристалл его души, не примечая граней. Как только появляются пятна, следы земного существования, он становится осязаемым для окружающих, и они принимают гения за «своего».

Этот процесс можно считать практически не обратимым, фатальным, так как, единожды узнавши вкус мирской славы, человек погружается в омут с головой. Именно это и погубило героя повести, художника Чарткова, некогда благоговеющего перед божественным искусством Микеланджело, и, в последствие, изменивший чистоте самого искусства, солгав и предав бесцветной девице облик Психеи. Художник раскрыл для себя людское стремление к отвержению неприглядной нагой правды, и его кистью управляет уже не «провидение», а алчность и тщеславие.

Темные пятна на душе гения не позволяют пробиться наружу ее созидательному свету. Творец теряет свое первоначальное божественное предназначение – быть светочем в темноте, и подобно Данко, вывести людей из дремучего леса. Художник дожжен отображать все реалии действительности, только тогда его искусство будет познавательным, а значит, истинным.

Вышеперечисленное позволяет нам утверждать, что Н. В. Гоголя бесспорно можно назвать художником – пророком. Он неуклонно изображал действительность в ее истинных красках: блеклую и серую, иссиня-черную, как непроглядная тьма, кроваво красную или белую, как вечная петербургская зима. Он не боялся реальности и не боялся «отпугнуть» ею своего реципиента (достаточно вспомнить хотя бы такие произведения, как «Ревизор», «Мертвые души», «Невский проспект»).

Душа Н. В. Гоголя осталась чистой и не запятнанной благодаря тому, что он осознавал и всегда помнил о высшем предназначении творца. Откровение писателя сохранилось не только в его произведениях, но и в составленных им пред смертью публицистическом сборнике «Выбранные места из переписки с друзьями».

Тема предназначения искусства и художника, как его проводника, широко раскрывается не только в произведениях Н. В. Гоголя («Портрет», «Шинель»1, «Невский проспект»2) и его последователей («Неточка Незванова» Ф. М. Достоевского), но и на примере жизни самого писателя, сберегшего чистоту своей души.

1. Герой повести «Шинель», Акакий Акакиевич Башмачкин, также заключал в себе талант, пусть и выражавшийся в каллиграфическом почерке и чистописании. Но его стремление сблизиться с окружением, а именно получить статус в глазах своих коллег, запятнало душу и привело к истощению ее сил.

2. Второстепенную героиню повести «Невский проспект», куртизанку, полюбившуюся Пискареву, можно назвать произведением искусства. Но род ее занятий, ее низость, аморальность и нравственное разложение превратили ее красоту из воплощения идеала в смертельное оружие, ставшее роковым для влюбленного молодого человека.