Краткий пересказ Собачье сердце (Булгаков Михаил)

Произведение, к сожалению, начинается совсем не радужно. В самом начале показаны мысли уличной собаки, которую повар столовой нормального питания служащих центрального совета народного хозяйства – плеснул кипятком и обварил ей левый бок.

Пес рассуждает о том, чем он мешает людям. И думает, как он будет лечится, ведь в ближайшее время на туловище появятся язвы. Также пес задумался чем он будет питаться, раз его тело изувечено. И из-за того, что кипяток пробрался под кожу, образовались раны, которые дают возможность легко заработать воспаление легких. Также в мыслях собаки проскакивают рассуждения о людях, о поварах, о дворниках, а также об одной машинистке, которая зарабатывает мало, но у нее есть любовник, который дарит ей чулки.

И от того что она одевается совсем не тепло, чтобы ему понравится, у нее начались женские проблемы. Пес пытался сравнивать ее с собой, но сказал, что ей повезло намного больше, что она, несмотря на то что на улице холодно, идет потом в тепло, а он остается на улице.

К нему подошла эта женщина, и назвала его Шарик, а затем убежала. Сквозь метель и вьюгу. Собака за критиковала прозвище шарик, так как он считал что так называют круглых, накормленных, упитанных собак, которые живут в хорошей семье и их любят хозяева. Собаке действительно было больно и не только физически из-за ожога. Она прислонилась к холодной стене и решила, что будет умирать там в подворотне.

Тут пес увидел выходящего из магазина человека, этот человек не казался собаке тем, кто мог бы его обидеть, так как он выглядел сытым, богатым и умным. По нему сразу было видно, что он работает головой, а не силой. Он был похож на французского рыцаря. Но пахло от него не очень приятно – больницей и сигарами. Собака пыталась показать этому человеку, что он умирает, что ему плохо. И поэтому, собрав все свои силы, подполз к тротуару. Он услышал запах колбасы в кармане мужчины. И увидел, что этот самый человек находится, прям над псом. Собака умоляла глазами человека, чтобы тот обратил на нее внимания. Он стал лизать руки мужчине, чтобы тот угостил его колбасой. И вот же – человек достал из кармана краковскую колбасу и отломил кусок. Собака съела ее в два счета и от жадности и голода чуть не подавилась веревочкой. Затем этот щедрый господин наклонился к псу, погладил его ласково и увидел, что тот без ошейника. И сказал, что именно он то ему и нужен. Добавив Шарик, за мной. Пес был согласен и на прозвище «шарик», и пусть хоть пинает его этот человек. Все равно ведь он сделал большой поступок – дал колбасы голодающему и умирающему.

Они шли по темным и освещенным улицам, и собака боялась лишь того, чтобы не потерять из вида того господина. А когда увидел кошку, то испугавшись за то, что мужчина подберет и ее оскалом своей челюсти напугал кота. Господин оценил такое поведение собаки. Угостил вторым куском колбасы. И они стали заходить в дом. Пес был поражен тем, что этому человеку разрешили провести собаку мимо швейцара. Швейцар- Федор поговорил с господином Филипп Филипповичем о заселении в квартиры и они разошлись.

Шарик еще когда был четырехмесячным щенком, стал учиться грамоте. Он мог сложить буквы и прочитать колбаса, а также разные магазины он стал различать по цветам. Но позже понял, что голубой это не всегда мясная лавка. Так как однажды он попал вместо этого магазина в лавку электроприборов. Они подошли к квартире незнакомого господина на двери была табличка с надписью, но Шарик смог прочитать только три буквы ПРО. Подумал что пролетарий, но обнюхав своего спасителя он откинул этот вариант.

Далее дверь открылась и перед ними появилась женщина в белом фартучке. Эта женщина, помогая снять шубу с господина, интересовалась, где же он взял эту собаку. И потом громко начала говорить «паршивый». Но позже они увидели, что у пса большая рана от кипятка. Господин приказал женщине, которую звали Зина отвести собаку в смотровую. Но пес упрямился, он боялся и не давал себя отвести в смотровую. Пес разворотил всю комнату. Разбил стеклянные двери, разлил лекарства, Зина и Филипп Филиппович изо всех сил пытались его удержать, то за лапы, то за туловища. А собака все искала выход. В итоге в комнату забежал еще какой то мужчина открыл едкое на запах лекарство и, упав на пол, придавил собаку своим телом. Запах заставил пса, как он думал, умереть.

Когда собака очнулась, т.е. воскресла, то он не чувствовал боли в боку от ожогов, увидел что он перевязан. У того господина спрашивали, как он смог подманить такую агрессивную собаку, а тот сказал что лаской и приказал Зине накормить пса краковской, когда его перестанет тошнить.

Филипп Филиппович застегнул свой белый халат и через некоторое время к нему пришел, какой то мужчина. Он очень странно выглядел. Волосы у него были зеленные. Пес его мысленно называл фрукт. На затылке волосы отливали в ржавый табачный цвет, морщины расползались на лице у фрукта, но цвет лица был розовый, как у младенца. Левая нога не сгибалась, её приходилось волочить по ковру, зато правая прыгала, как у детского щелкуна. На борту великолепнейшего пиджака, как глаз, торчал драгоценный камень. Господин все у него спрашивал о самочувствии. Тот рассказывал, что все очень хорошо. Что каждую ночь у него много обнаженных женщин. Он рассказывал это и в это время раздевался, для осмотра. Также он рассказал, что волосы такого цвета из-за бракованной краски. Затем доктор его осмотрел. Дал напутственные слова и сказал, чтоб приходил через пару недель.

После это целый поток людей заходил к этому профессору. Женщины, мужчины. С разными проблемами. И этот профессор все время назначал разные необычные лечения. Так одной даме 51 года он назначил пересадить яичники обезьяны.

Пес устал от подобных разговоров и осмотров и поэтому стал спать. Он сделал вывод, что это очень похабная квартирка. И не мог понять, зачем он нужен этому господину. Но надеялся, что потому что он очень красивый и оставит его жить у себя.

Пес проснулся поздно вечером, когда посетителей уже не было, и частых звонков тоже. И вот вошли неизвестные люди, которые в отличии от тех посетителей, выглядели очень скромно. Их было четверо. Филипп Филиппович встретил их не радостно. И после немного дурацкого и сжатого разговора выяснилось, что эти четверо это новое домоуправления дома в котором жил профессор. Профессор Преображенский – именно так звали того господина. Они пришли в эту квартиру с целью отобрать две комнаты профессора. С тем учетом, что их было у него семь. Но дело в том, что он в них работал. У него была смотровая, столовая, спальня, операционная, комната прислуги, приемная, кабинет. Но он еще хотел восьмую – для библиотеки. Все знали, что его квартира не подвергается уплотнению населения. Но эти люди начали ему предъявлять, чтобы он добровольно отдал эти две комнаты. Так как такого даже у самой Айседоры Дункан не было. Но Преображенский не в какую не соглашался. Он грубил этой делегации и одновременно аргументировал свою потребность в этом количестве комнат. На что четверка грозилась подать жалобу в вышестоящие органы. И профессор, не растерявшись, взял трубку телефона и позвонил, кому то очень высокой должности, сказал, что отказывает в операции, так как негде оперировать, так как домоуправление отнимает у него две комнаты.

В итоге главный из их четверки взял трубку и ему что-то сказали. В конце концов, господину пообещали неприкосновенность в жилищном плане. И отругали главного делегации. После некоторых попыток как-то осудить Преображенского за непризнание пролетариата профессор попросил уйти этих людей.

Пришло время обеда на небольшом столике умещалось очень много разных вкусных блюд. Среди них была и икра, и семга и маринованные угри, сыр, разная водка и Зина несла закрытое блюдо, которое очень пахло. И у пса рот наполнился слюной. Он сел трапезничать вместе с тем человеком, который в самом начале нахождения собаки в квартире смог усыпить ее. Они спорили о водке, о том какая она должна быть и чем нужно закусывать.

Во время продолжительного обеда, псу достался бледный и толстый кусок осетрины, которая ему не понравилась, а непосредственно за этим ломоть окровавленного ростбифа. После этого пес захотел спать. И ему не хотелось есть. Проснулся он, услышав сквозь сон разговоры о собрании домоуправления. Зина, профессор и тот второй мужчина спорили о том, как будет житься. После разных разговоров. Филипп Филиппович дал укушенному второму доктору 40 рублей. И сказал, что на сегодня он свободен, так как сам профессор собрался идти в большой театр на АИДУ. Сквозь сон пес услышал, что его будут наблюдать и лечить его бок. Но во сне он боялся, что проснется, а вокруг все снова холодно и голодно. Он снова окажется на улице, но нет, он проснулся, а все было по-прежнему хорошо. Далее все было еще лучше, он ел очень качественную еду. И в таком количестве, сколько он за полтора месяца на улице ел. Хозяин его, казалось, любил, всегда защищал. И пес за это его боготворил. Однажды собака убила сову профессора. Но тот не стал его ругать, а только повторял «зачем ты это сделал». Зина специально оставила все следы проделок Шарика и показала их преображенскому. Затем в эту убитую сову Шарика потыкали носом. И после этого купили ему ошейник и поводок, а сову отправили чучельнику. Собаке не нравился этот ошейник, и он хотел поскорее от него избавиться. Но когда он пошел гулять, на поводке понял, что это очень хороший знак. Ведь все дворняги завидовали ему. И даже швейцар в доме открыл ему дверь. Потом шарик рискнул зайти на кухню к поварихе Дарьи Петровне. Для него это был рай, но она его стала выгонять. Но из-за своего обаяния уже через пару дней шарик лежал на кухне и смотрел, как работает Дарья Петровна.

После рабочего дня Шарик обычно лежал на печи и наблюдал, как Дарья Петровна находилась с черным усатым мужчиной в комнате. А когда в театре нечего было смотреть, профессор сидел в кресле. Пес называл его божество. И наблюдал постоянно и за ним.

Однажды утро началось с непонятно волнительного предчувствия для собаки. Было воскресение и пациентов быть не должно. На кухне готовилась индейка. Вдруг у профессора позвонил телефон и он с большой радостью сказал о везите. Затем все засуетились. Приехал тот доктор, которого Шарик укусил. И привез большой плохо пахнущий чемодан. Преображенский сказал, чтоб Шарика не кормили, а затем приказал запереть собаку в ванной.

Пес просидел там долгое время, весь в догадке, что же с ним собрались делать. Затем его отвели в смотровую. Там было очень много света. Глаза Зины, Преображенского и доктора Борменталя, того самого, кто усыпил тогда Шарика были не такими, как обычно. Они отличались, каким то злым и в то же время жалостливым взглядом. Затем Борменталь стал над Шариком и ткнул ему в нос кусок ваты, собаке стало дурно, но она вырвалась, затем было еще несколько попыток, при которых Преображенский постоянно подгонял того доктора. В итоге шарик уснул.

Шарика положили на операционный стол и стали выстригать живот и брить голову. После чего живот растянули. При этих действиях между собой доктора говорили, что привыкли к собаке и очень его жаль. Зина попросила разрешения уйти. Затем они разрезали живот собаки. И стали разными инструментами останавливать кровь, отодвигать кожу и достали с живота семенные железы Шарика. Борменталь мигом взял другие обвисшие семенные железы и их вшили на место шариковых. Это все происходило в течение 14 минут. Затем Филипп Филиппович резко потребовал нож и снял кожу пса, как скальп. И обнажил костяной череп. Затем Преображенский стал сверлить дырочки в черепе собаки. И, в конце концов, снял крышку этого самого черепа. Там показался сам мозг пса. Затем он пробрался в глубь мозга, надеясь вскрыть оболочки полушарий. По лицу Борменталя тек пот. И оно стало разноцветным. Пульс у шарика резко падал. И Борменталь вколол желтую жидкость ему в сердце. Это был адреналин.

В это время Филипп Филиппович достал мозг собаки и вместо него поставил новый мозг. Борменталь вколол еще адреналина.

Преображенский все ускорялся и ускорялся, он на глаз поставил все оболочки мозга. Закрыл череп, положил скальп и приказал Борменталю шить. Тот стал шить, при этом сломал 3 иглы. В итоге операция закончена. Но собака еле жива. А у самого профессора нет надежд, что она выживет.

Он позвал Зину и сказал ей приготовить свежее белье и ванну.

Далее из дневника доктора Борменталя:

22 декабря 1924г. Понедельник история болезни:

Лабораторная собака приблизительно двух лет от роду. Самец. Порода дворняжка. Кличка – Шарик. Шерсть жидкая, кустами, буроватая, с подпалинами. Хвост цвета топлёного молока. На правом боку следы совершенно зажившего ожога. Питание до поступления к профессору плохое, после недельного пребывания – крайне упитанный. Вес 8 кг (знак восклицат.).

Сердце, лёгкие, желудок, температура…

23 декабря:

Он писал о том, что в 8:30 произошла первая в Европе операция, в которой собаке пересадили яичники с придатками и семенные канатики от человека. Также был удален придаток мозга – гипофиз и пересажен снова-таки человеческий. Этим так сказать донором являлся мужчина 28 лет, который скончался 4 часа назад до операции.

Эта операция была произведена с целью отследить приживаемость гипофиза и его влияние на омоложении организма у людей.

Ночь после операции была волнительной, так как пульс Шарика значительно падал и ему кололи громадные дозы камфары.

24 декабря.

Утром – улучшение. Дыхание учащено вдвое, температура 42. Камфара, кофеин под кожу.

27 декабря.

Пульс 152, дыхание 50, температура 39, 8, зрачки реагируют. Камфара под кожу.

26 декабря.

Некоторое улучшение. Пульс 180, дыхание 92, температура 41. Камфара, питание клизмами.

25 декабря.

Вновь ухудшение. Пульс еле прощупывается, похолодание конечностей, зрачки не реагируют. Адреналин в сердце, камфара по Преображенскому, физиологический раствор в вену.

28 декабря.

Значительное улучшение. В полдень внезапный проливной пот, температура 37, 0. Операционные раны в прежнем состоянии. Перевязка.

Появился аппетит. Питание жидкое.

29 декабря.

Внезапно обнаружено выпадение шерсти на лбу и на боках туловища.

Вызваны для консультации: профессор по кафедре кожных болезней Василий Васильевич Бундарев и директор московского Ветеринарного Показательного института. Ими случай признан неописанным в литературе. Диагностика осталась неустановленной. Температура – 37, 0.

(Запись карандашом).

Вечером появился первый лай (8 ч. 15 Мин.). Обращает внимание резкое изменение тембра и понижение тона. Лай вместо слова «гау-гау» на слоги «а-о», по окраске отдалённо напоминает стон.

30 декабря. Выпадение шерсти приняло характер общего облысения.

Взвешивание дало неожиданный результат – 30 кг за счёт роста (удлинение) костей. Пёс по-прежнему лежит.

31 декабря.

Колоссальный аппетит.

(В тетради – клякса. После кляксы торопливым почерком).

В 12 ч. 12 Мин. Дня пёс отчётливо пролаял а-б-ыр.

2 января.

Фотографирован во время улыбки при магнии. Встал с постели и уверенно держался полчаса на задних лапах. Моего почти роста.

(В тетради вкладной лист).

Русская наука чуть не понесла тяжёлую утрату.

История болезни профессора Ф. Ф. Преображенского.

В 1 час 13 мин. – глубокий обморок с проф. Преображенским. При падении ударился головой о палку стула. Т-а.

В моём и Зины присутствии пёс (если псом, конечно, можно назвать) обругал проф. Преображенского по матери.

6 января.

(То карандашом, то фиолетовыми чернилами).

Сегодня после того, как у него отвалился хвост, он произнёс совершенно отчётливо слово «пивная». Работает фонограф. Чёрт знает – что такое.

Приём у профессора прекращён. Начиная с 5-ти час. дня из смотровой, где расхаживает это существо, слышится явственно вульгарная ругань и слова «ещё парочку».

7 января.

Он произносит очень много слов: «извозчик», «мест нету», «вечерняя газета», «лучший подарок детям» и все бранные слова, какие только существуют в русском лексиконе.

Вид его странен. Шерсть осталась только на голове, на подбородке и на груди. В остальном он лыс, с дряблой кожей. В области половых органов формирующийся мужчина. Череп увеличился значительно. Лоб скошен и низок.

Борменталь пишет, что от таких дел сойдет с ума.

Филипп Филиппович всё ещё чувствует себя плохо. Большинство наблюдений веду я. (Фонограф, фотографии).

По городу расплылись слухи.

Последствия неисчислимые. Сегодня днём весь переулок был полон какими-то бездельниками и старухами. Зеваки стоят и сейчас ещё под окнами.

В утренних газетах появилась удивительная заметка «Слухи о марсианине в Обуховом переулке ни на чём не основаны. Они распущены торговцами с Сухаревки и будут строго наказаны». – О каком, к чёрту, марсианине? Ведь это – кошмар.

Ещё лучше в «Вечерней» – написали, что родился ребёнок, который играет на скрипке. Тут же рисунок – скрипка и моя фотографическая карточка и под ней подпись: «проф. Преображенский, делавший кесарево сечение у матери». Это – что-то неописуемое… Он говорит новое слово «милиционер».

Оказывается, Дарья Петровна была в меня влюблена и свистнула карточку из альбома Филиппа Филипповича. После того, как прогнал репортёров, один из них пролез на кухню и т. д.

Что творится во время приёма! Сегодня было 82 звонка. Телефон выключен. Бездетные дамы с ума сошли и идут…

8 января. Поздним вечером поставили диагноз. Филипп Филиппович, как истый учёный, признал свою ошибку – перемена гипофиза даёт не омоложение, а полное очеловечение (подчёркнуто три раза). От этого его изумительное, потрясающее открытие не становится ничуть меньше.

Тот сегодня впервые прошёлся по квартире. Смеялся в коридоре, глядя на электрическую лампу. Затем, в сопровождении Филиппа Филипповича и меня, он проследовал в кабинет. Он стойко держится на задних лапах (зачёркнуто)… на ногах и производит впечатление маленького и плохо сложенного мужчины.

Смеялся в кабинете. Улыбка его неприятна и как бы искусственна. Затем он почесал затылок, огляделся и я записал новое, отчётливо произнесённое слово: «буржуи». Ругался. Ругань эта методическая, беспрерывная и, по-видимому, совершенно бессмысленная. Она носит несколько фонографический характер: как будто это существо где-то раньше слышало бранные слова, автоматически подсознательно занесло их в свой мозг и теперь изрыгает их пачками. А впрочем, я не психиатр, чёрт меня возьми.

На Филиппа Филипповича брань производит почему-то удивительно тягостное впечатление. Бывают моменты, когда он выходит из сдержанного и холодного наблюдения новых явлений и как бы теряет терпение. Так, в момент ругани он вдруг нервно выкрикнул:

– Перестань!

Это не произвело никакого эффекта.

После прогулки в кабинете, общими усилиями Шарик был водворён в смотровую.

После этого мы имели совещание с Филиппом Филипповичем. Впервые, я должен сознаться, видел я этого уверенного и поразительно умного человека растерянным. Напевая по своему обыкновению, он спросил: «Что же мы теперь будем делать?» И сам же ответил буквально так: «Москвошвея, да… От Севильи до Гренады. Москвошвея, дорогой доктор…». Я ничего не понял. Он пояснил:

– «Я вас прошу, Иван Арнольдович, купить ему бельё, штаны и пиджак».

9 января. Лексикон обогащается каждые пять минут (в среднем) новым словом, с сегодняшнего утра, и фразами. Похоже, что они, замёрзшие в сознании, оттаивают и выходят. Вышедшее слово остаётся в употреблении. Со вчерашнего вечера фонографом отмечены: «не толкайся», «подлец», «слезай с подножки», «я тебе покажу», «признание Америки», «примус».

10 января. Произошло одевание. Нижнюю сорочку позволил надеть на себя охотно, даже весело смеясь. От кальсон отказался, выразив протест хриплыми криками: «В очередь, сукины дети, в очередь!» Был одет. Носки ему велики.

(В тетради какие-то схематические рисунки, по всем признакам изображающие превращение собачьей ноги в человеческую).

Удлиняется задняя половина скелета стопы (plаnта). Вытягивание пальцев. Когти.

Повторное систематическое обучение посещения уборной. Прислуга совершенно подавлена.

Но следует отметить понятливость существа. Дело вполне идёт на лад.

11 января. Совершенно примирился со штанами. Произнёс длинную весёлую фразу: «Дай папиросочку, – у тебя брюки в полосочку».

Шерсть на голове – слабая, шелковистая. Легко спутать с волосами. Но подпалины остались на темени. Сегодня облез последний пух с ушей.

Колоссальный аппетит. С увлечением ест селёдку.

В 5 часов дня событие: впервые слова, произнесённые существом, не были оторваны от окружающих явлений, а явились реакцией на них. Именно: когда профессор приказал ему: «Не бросай объедки на пол» – неожиданно ответил: «Отлезь, гнида».

Филипп Филиппович был поражён, потом оправился и сказал:

– Если ты ещё раз позволишь себе обругать меня или доктора, тебе влетит.

Я фотографировал в это мгновение Шарика. Ручаюсь, что он понял слова профессора. Угрюмая тень легла на его лицо. Поглядел исподлобья довольно раздражённо, но стих.

Ура, он понимает!

12 января. Закладывание рук в карманы штанов. Отучаем от ругани.

Свистал «ой, яблочко». Поддерживает разговор.

Я не могу удержаться от нескольких гипотез: к чертям омоложение пока что. Другое неизмеримо более важное: изумительный опыт проф. Преображенского раскрыл одну из тайн человеческого мозга. Отныне загадочная функция гипофиза – мозгового придатка – разъяснена. Он определяет человеческий облик. Его гормоны можно назвать важнейшими в организме – гормонами облика. Новая область открывается в науке: безо всякой реторты Фауста создан гомункул. Скальпель хирурга вызвал к жизни новую человеческую единицу. Проф. Преображенский, вы – творец. (Клякса).

Впрочем, я уклонился в сторону… Итак, он поддерживает разговор. По моему предположению дело обстоит так: прижившийся гипофиз открыл центр речи в собачьем мозгу и слова хлынули потоком. По-моему, перед нами оживший развернувшийся мозг, а не мозг вновь созданный. О, дивное подтверждение эволюционной теории! О, цепь величайшая от пса до Менделеева-химика! Ещё моя гипотеза: мозг Шарика в собачьем периоде его жизни накопил бездну понятий. Все слова, которыми он начал оперировать в первую очередь, – уличные слова, он их слышал и затаил в мозгу. Теперь, проходя по улице, я с тайным ужасом смотрю на встречных псов. Бог их знает, что у них таится в мозгах.

Шарик читал. Читал (3 восклицательных знака). Это я догадался. По Главрыбе. Именно с конца читал. И я даже знаю, где разрешение этой загадки: в перерезке зрительных нервов собаки.

В доме преображенского полный хаос, домком злорадствует из-за того что смотровая превращена в приемную. Все стекла побиты от прыжков Шарика.

Филипп Филиппович уже не верил, что из Шарика можно воспитать порядочного человека. Он читал историю болезни того человека, яичники и гипофиз которого пересадили собаке.

Клим Григорьевич Чугункин, 25 лет, холост. Беспартийный, сочувствующий. Судился 3 раза и оправдан: в первый раз благодаря недостатку улик, второй раз происхождение спасло, в третий раз – условно каторга на 15 лет. Кражи. Профессия – игра на балалайке по трактирам.

Маленького роста, плохо сложен. Печень расширена (алкоголь). Причина смерти – удар ножом в сердце в пивной («стоп-сигнал», у Преображенской заставы).

Старик, не отрываясь, сидит над климовской болезнью. Не понимаю в чём дело. Бурчал что-то насчёт того, что вот не догадался осмотреть в паталогоанатомическом весь труп Чугункина. В чём дело – не понимаю. Не всё ли равно, чей гипофиз?

17 января. Не записывал несколько дней: болел инфлюэнцей. За это время облик окончательно сложился. а) совершенный человек по строению тела; б) вес около трех пудов; в) рост маленький; г) голова маленькая; д) начал курить; е) ест человеческую пищу; ж) одевается самостоятельно; з) гладко ведёт разговор.

На этом такая история болезни закончилась. Борменталь пишет, что перед ними новый человек, его тело полностью сложилось и обрело вид реального сложенного человека.

Зимний вечер. Конец января... На притолоке у двери в приемную — белый лист бумаги, на коем рукою Филиппа Филипповича написано: “Семечки есть в квартире запрещаю. Ф. Преображенский”. И синим карандашом крупными буквами рукою Борменталя: “Игра на музыкальных инструментах от пяти часов дня до семи часов утра воспрещается”. Рукою Зины сообщается, что он ушел вроде бы главным в домоуправлении.

За стеной непрерывно тренькает балалайка, смешиваясь в голове Филиппа Филипповича со словами газеты, которую он читает, склонившись над столом, о том, что у Преображенского незаконнорожденный сын.

Профессор просит Зину позвать того самого «сына» тут появляется несимпатичный человек низкого роста, волосы на голове были жесткие, на лице был небритый пух, лоб был очень узким. Одет он был ужасно. Все порвано, стерто, на голове у него был галстук. Преображенского он называл папаша. А тот в свою очередь был в ярости. Шарик пытается говорить доктору претензии, что тот мог его убить за столом. Что он понимает, что он не учился в университете и теперь его за человека не считают. А он в свою очередь имеет такие же права, как и все. И хочет себе документы для полноценного существования. В итоге Преображенский, Борменталь, глава домоуправления – Швондер сидят и делают документы. По желанию Шарика его зовут Полиграф Полиграфович Шариков.

После того как Швондер ушел в квартире стало происходить нечто. Все стекла бились. Стены тряслись. Зина и Дарья Петровна по очереди вскрикивали, потом снова что то пролетело. Оказалось, что Шариков гнался за котом. Он его выкинул на лестницу. А сам перед этим закрылся в ванной, вырвал кран, и вода заполнила квартиру.

Выяснилось, что Шариков читал книгу, переписку Энгельса с Каутским.

Борменталь ведет Шарикова в цирк, а тем временем преображенский достал баночку, где был мозг шарика и сказал, что, когда-то он точно решится, но на что – остается загадкой.

Затем жизнь стала еще интереснее. Шариков потребовал себе отдельную комнату, украл какую-то сумму денег и напился, приведя потом с собой пару сабутыльников, которые украли некоторые вещи с квартиры. Борменталь поддерживает некую идею Преображенского. Они понимают, что создали пьяницу, и хама. Но они боятся, что их могут привлечь.

Шариков пристает к Зине и Борменталь грозится ему расправой. Также он занял в домкоме 7 рублей на якобы покупку учебников, но так их и не вернул. Затем он показал профессорам документ, подтверждающий, что Шариков является заведующим по очистке города от бродячих животных. Но Борменталь, не забыв случая с Зиной, взял его за горло и после этого два дня в доме царила тишина.

Но однажды Шариков пришел с какой то женщиной и сказал, что она будет жить с ним. Выяснилось, что он наврал ей, что воевал и от этого у него шрамы, угрожал ей что уволит. И подарил ей кольцо. В итоге девушке все объяснили и убедили ее в том, что ей ничего угрожать не будет, Преображенский и Борменталь об этом позаботятся. А в случае неповиновения Шарикова, они его пристрелят.

В общем, после прихода бывшего пациента Преображенского, одного военного, все решилось само собой.