Победитель Всероссийского конкурса сочинений 2015 (70-летия Победы в Великой Отечественной войне) (Школьные сочинения)

В один из теплых весенних дней, когда все в природе оживает и появляются первые, словно драгоценные камни, бутоны лесных цветов, мы с друзьями отправились в лес, который находится на северной окраине нашего города. Прогулка была легкой и очень приятной. Лучи весеннего солнца ярко светили между еще не совсем покрывшимися листвой деревьями. Бродя по лесу, мы вышли на расчищенную поляну, где стоял очень скромный памятник с еле заметной мраморной табличкой с надписью: "Махортовой Е.Н. 1912-1942 гг, учительнице, расстрелянный немецко-фашистскими захватчиками, от воспитанников Волуйской школы-интерната." Остановившись рядом с памятником, все замолчали. Каждый, наверное, думал о своем, я тоже задумался, глядя на мраморную табличку. Тридцать, теперь всегда только тридцатилетняя, совсем молодая женщина. Дата смерти 1942 год - более семидесяти лет тому назад.

Прошла целая эпоха, сменился политический строй, а эта поляна поддерживается в чистоте и порядке с особой человеческой любовью.

Внимание привлекли цвета на могиле - скромные, милые нашему сердцу. Я стоял в тишине и думал. На какое-то мгновение мне показалось, что я услышал немецкую речь. "Нет, этого не могло быть". Но речь звучала все громче, к ней добавился лай собак. Сквозь ветви деревьев я увидел фигуры людей, двигавшихся в мою сторону . "Немцы!". Меня охватил страх и ужас. Мышцы оцепенели, ноги налились свинцом так, что я не могу даже пошевелиться. А мое воспаленное воображение продолжало прокручивать как киноленту страшные кадры того дня...

Группа людей приблежалась ко мне. Впереди шла женщина. Через разорванную в клочья одежде было видно изуродованное побоями тело, лицо в крови и ссадинах. На всклоченных волосах запеклась кровь. Превозмогая боль, она медленно шла вперед. Ее босые ноги тяжело ступали по опавшим осенним листьям. Позади нее четверо фашистов с двумя огромными овчарками (именно их лай я услышал). Собак то отпускали, натравливая на идущую впереди арестантку, то снова одёргивали. "Schnell!" - крикнул один из них, ударяя в спину дулом автомата. Она споткнулась, но не упала, продолжая медленно двигаться вперед. Я стоял и в оцепенении наблюдал, как враги вальяжно смеялись и бросали издевки в адрес идущей впереди женщины. Понимая, что все это происходит не на яву, и они меня не видят и не слышат, попытался шевельнуться. Не получилось. А мой воспаленный мозг продолжал играть со мной свою злую шутку. На какую-то секунду женщина остановилась, повернулась в мою сторону и едва заметно улыбнулась. Ее взгляда встретился с моим, пронзив меня насквозь. Эта секунда показалась мне вечностью. Она смотрела, как будто пыталась что-то сказать, как будто хотела что-то передать, донести до нас, живущих в другую эпоху. Я смотрел в ее глаза, а меня пополнено смешанное чувство ужаса, страха, обиды и какого-то нереального бессилия "А этот может мне стало понятно, что я вижу ее - Елену Никитичну Махортову"

Я не заметил, как вся процессия остановилась."Ее привели на расстрел!" Эта мысль с неистовой силой пронзила мой мозг. Через мгновение раздался выстрел. Звук автоматной очереди эхом раздался по еще спящему лесу. Истошный крик, о понимания своей ничтожности и бессилия, комом застрял в моем горле.

"Ты что кричишь?! Нашел место..." - это друг толкнул меня в плечо. Мы стояли на том же место у памятника. Мысли в голове путались, мелькали какие -то обрывки увиденного. Гулять по лесу больше не хотелось, и все отправились по домам. Шли медленно. Каждый был наедине со своими мыслями. Я снова вспомнил увиденное, в памяти всплыли какие-то факты из ее биографии.

Это письмо - завещание, написанное на обыкновенном листке из записной книжки, было завернуто в полиэтиленовый пакет и оставлено на месте казни учительницы - патриотки. До боли в сердце теперь понимаю, что за каждый прошедший день, за каждый встреченный рассвет мы должны благодарить юных и красивых девушек и парней, которым пришлось сменить брюки и сарафаны на военную форму, косы и пышную прическу - на короткую стрижку, будни и выходные на тяжелый труд, а родной дом - на землянку или окоп. Их потерянную молодость уже не вернуть, и дай Бог нам и нашим детям не испытать подобного в жизни.