Биография Пастернака

Борис Пастернак почему-то кажется какой-то нереальной фигурой в русской поэзии.

С его острыми, истинно футуристскими скулами и глубокими, совсем акмеистскими глазами, Пастернака трудно представить декламирующим свои стихи посреди душного ресторана, демонстративно тыкающего на мужчину, испачканного в капусте (как это делал Маяковский) или манерно читающим лекции молодым поэтам (как Гумилев).

Пастернак словно принадлежал ко всем поэтическим течениям вместе взятым, но в то же время был как никто другой оторван от них. Он одновременно мыслится поэтом, чьи стихи летали в воздухе и поэтом, чьи творения были опоясаны цепями большевистской идеологии, поэтом-мятежником и поэтом-домоседом, поэтом восклицания и поэтом умолчания.

Поэтический и литературный успех Пастернака был предрешен: в «автобиографическом очерке» он вспоминал ночь, когда он вдруг проснулся «от сладкой и щемящей муки», закричал и заплакал «от тоски и страха», был вынесен матерью из детской в гостиную и увидел там старика.

Это был Лев Толстой. Анна Ахматова позже прокомментировала этот эпизод: «Боренька знал, когда проснуться». Однако путь к поэзии оказался для Пастернака долгим и мучительным: в детстве много рисовал, в гимназические годы упорно занимался музыкой и лишь в юности увлекся философией – субстанцией, так или иначе прикасающейся к поэзии. Проведя семестр на философском факультете Марбургского университета, Пастернак всерьез увлекся стихосложеньем и принял решение уехать из Германии.

Пришло время самоопределения. Кризис символизма условно «подсказал» дорогу, сократив возможность выбора на треть: либо эгоцентричность футуризма, либо пластически-вещная ясность акмеизма. И Пастернак выбрал футуризм. Но не петербургское царство Северянина и не московскую группу Маяковского – Пастернак вместе с молодыми поэтами Асеевым и Бобровым организует группу «Центрифуга». Название как бы говорит само за себя: если Северянин, Маяковский и компания жаждали бунта, эпатажа, раскрашивания лиц и обозначения своего эго, то Пастернак – раствориться в мире, «центрифугироваться» в нем.

Однако вышел Пастернак из символизма: в своем докладе «Символизм и бессмер¬тие», прочитанном в «Мусагете» он утверждал символическую природу всякого искусства. Почти в это же время Пастернак выпускает свой первый поэтический сборник – «Близнец в тучах». Название, по словам автора, отражает «символистскую моду на космологические темноты». Символистскую! Наверное, именно из-за этой связи с символизмом вкусы Пастернака были далеки от футуристских идей: от отрицания культурных традиций, создания «заумного» языка и культа индустриализации.

В 1916 выходит сборник «Поверх барьеров» - Пастернак стремится встать «поверх» войны.

В 1922 публикуется книга «Сестра моя - жизнь» - Пастернак «рассеивает» в ней идею светлого бытия.

В 1930 закончены автобиографические заметки «Охранная грамота» - Пастернак излагает свои принципиальные идеи насчет искусства и творчества.

Однако главным творением всей его жизни становится роман («роман в прозе»/ «моя эпопея»/ эстетический оксюморон – все это определения самого Пастернака жанра его творения) «Доктор Живаго». Основные герои романа – сверстники Пастернака, люди его поколения. Родившиеся на рубеже 1890 – 1900-х годов, они переживают все события двадцатого века: мировую войну, революцию, войну Гражданскую, нэп, репрессии тридцатых годов. Особое место в произведении занимает семнадцатая часть. «Особая» она не только потому, что представляет собой другой род литературы – лирику, но и потому, что отличается от остального пласта романа по задумке, смыслу и содержанию. Если прозаические главы ознаменованы трагическими для России событиями, то «Стихотворения Юрия Живаго» практически лишены их. Если прозаическая часть – это свинцовые тучи над Россией, то «Стихотворения…» - это просветление, озарение, освобождение. Примечательно, что в стихотворениях темы любви и природы чередуются (порой даже переплетаются, как например, в «На Страстной») с текстами, имеющими религиозную основу. Поэтому Гамлет в первом стихотворении («Гул затих. Я вышел на подмостки») мыслится не столько шекспировским героем, сколько христианским подвижником.

Заслуги Пастернака оценили везде. Кроме СССР. В России «Доктору Живаго» пришлось тяжело. Советские издательства отказывались публиковать книгу, ссылаясь на мнения партийных идеологов, считавших роман откровенно крамольным и антисоветским. Зато 23 октября 1958 года было объявлено, что очередная Нобелевская премия по литературе присуждается Б. Л. Пастернаку за «значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».

Однако вместо благодарности за творчество Пастернак получил идеологическую травлю, в которой в большей степени участвовали люди, далекие от литературы вообще и понимания смысла «Доктора Живаго» в частности. Именно тогда «родилась» теперь уже ставшая хрестоматийной в своей саркастичности фраза «Я Пастернака не читал, но скажу…» Жесткая критика, угрозы не пустить обратно в СССР, если Пастернак поедет получать «нобелевку», исключение из Союза писателей – все это привело к тому, что поэт отказался от премии. Отказался в пользу России. В 1958 году Пастернак написал письмо Никите Хрущеву, где сообщил, что «выезд за пределы Родины для него равносилен смерти».

Реабилитирован Пастернак посмертно.

В 1987 году было отменено решение об исключении из Союза писателей.

В 1988 году «Доктор Живаго» впервые был напечатан в СССР.

9 декабря 1989 года диплом и медаль Нобелевского лауреата были вручены в Стокгольме сыну поэта.

Пастернак стал обычным писателем-классиком, чьи произведения изучаются на уроках литературы, книги покоятся на библиотечных полках, а за распространение романа всей жизни больше не дают срок, лишь через 28 лет после своей смерти. 28 лет понадобилось обществу, чтобы понять, что писатель, пишущий не в угоду власти – это не «литературный сорняк» и не «лягушка в болоте», а бесконечно мужественный ч е л о в е к.