Размышления над страницами «Выбранных мест из переписок с друзьями» (Гоголь Н. В.)

Н.В.Гоголь просил своих соотечественников и просто неравнодушных людей опубликовать те фрагменты его писем к друзьям, которые могли бы помочь человеку в его нравственном развитии, приближении себя к Всевышнему и процветанию общества. Несмотря на то, что большая часть образованного населения Петербурга во главе с Виссарионом Григорьевичем Белинским не была согласна с прощальной повестью Николая Васильевича, хотя с большим рвением обсуждала её на любом светском вечере, труд великого писателя не получил однозначной оценки.

Отречение Гоголя от своих предыдущих произведений, нравоучительный тон писем, неожиданные рекомендации драматурга в делах семейных и хозяйственных, впервые проявившая себя во всей силе набожность поэта, оставили читателей в недоумении.

Николай Васильевич в своем обращении к народу просит каждого прочитать эту книгу несколько раз. С той же просьбой он обращается и к Белинскому после разрушительной рецензии последнего в «Современнике» и известнейшего письма критрика к Гоголю. Виссарион Григорьевич подводит такой итог оценки «Выбранных мест…»: «Горе человеку, которого сама природа создала художником, горе ему, если, недовольный своей дорогой, он ринется в чуждый ему путь! На этом новом пути ожидает его неминуемое падение, после которого не всегда бывает возможно возвращение на прежнюю дорогу».

Размышляя над страницами «Выбранных мест…», у меня, как у многих современников Гоголя, сформировалось неоднозначное представление о данном труде писателя. Достигнул ли Николай Васильевич посредством этой книги своей заветной цели: оставить потомкам достойное, духовное наследие, полезное любому, от которого не отведет взгляда даже опустившийся человек? И да, и нет. Однозначного ответа быть и не может: сам литератор в своем ответном письме к Белинскому говорил, что получил множество писем от читателей и что не было ни одного идентичного взгляда на «Выбранные места…», ни одного пункта из книги Гоголя, с которым был бы согласен каждый. Для себя я выбрала те постулаты Николая Васильевича, которые, на мой взгляд, могут отразить и современное положение вещей.

IV. О ТОМ, ЧТО ТАКОЕ СЛОВО

«Беда произносить его (слово) писателю в те поры, когда он находится под влиянием страстных увлечений, досады, или гнева, или какого-нибудь личного нерасположения к кому бы то ни было, словом – в те поры, когда не пришла еще в стройность его собственная душа: из него такое выйдет слово, которое всем опротивеет. И тогда с самым чистейшим желанием добра можно произвести зло».

Это утверждение можно с одинаковой справедливость отнести как и к рецензии В.Г.Белинского, так и к самому произведению Н.В.Гоголя. Оба деятеля литературы на рубеже 1848 года находились в трудных жизненных обстоятельствах. Несли ли их слова истину или же были порождением мимолетного затемнения рассудка: ослепительной ярости, как у Белинского, или упаднического мироощущения Гоголя? Правда в том, что писатель всегда оголяет свою душу перед читателем, выставляя напоказ все своим чувства и помыслы, и потому невероятной кажется мысль, что в такой сакральный момент творец способен притворяться, лукавить, в стремлении к достижению каких либо целей, кроме той, что диктует ему вдохновение. Гоголь действительно верит в справедливость сказанных им слов, как и Белинский не верит правдивости веры писателя.

XVI. СОВЕТЫ

«Ни в каком случае не своди глаз с самого себя. Имей всегда в предмете себя прежде всех. Будь эгоист в этом случае! Эгоизм – тоже не дурное свойство; вольно было людям дать ему такое скверное толкование, а в основанье эгоизма легла сущая правда. Позаботься прежде о себе, а потом о других; стань прежде сам почище душою, а потом уже старайся, чтобы другие были чище».

С одной стороны это высказывание Николая Васильевича согласуется с общим духом произведения, с другой стороны – противоречит ему. Гоголь собственноручно клеймит себя худшим всех душою, страждущим тяжкими болезнями собственного несовершенства, но, тем не менее, останавливается на поучительном направлении «Выбранных мест…» и даже, по мнению Белинского, подражает библейским сказаниям. Двоякость слов поэта разрешает следующий фрагмент из той же части: «Стоит только хорошенько выстрадаться самому, как уже все страдающие становятся тебе понятны и почти знаешь, что нужно сказать им.<…>Велик Бог, нас умудряющий! и чем же умудряющий? – тем самым I горем, от которого мы бежим и хотим сокрыться. Страданьями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах. Но кто уже приобрел одну из этих крупиц, тот уже не имеет права скрывать ее от других. Она не твое, но Божье достоянье».

XVIII. ЧЕТЫРЕ ПИСЬМА К РАЗНЫМ ЛИЦАМ ПО ПОВОДУ «МЕРТВЫХ ДУШ»

В этом эпистолярном разделе читать может найти ответ на любую критику, которая могла бы последовать после публикации книги: «Иногда нужно иметь противу себя озлобленных. Кто увлечен красотами, тот не видит недостатков и прощает всё; но кто озлоблен, тот постарается выкопать в нас всю дрянь и выставить ее так ярко внаружу, что поневоле ее увидишь. Истину так редко приходится слышать, что уже за одну крупицу ее можно простить всякий оскорбительный голос, с каким бы она ни произносилась».

Тем не менее, некоторые биографы Н.В.Гоголя отмечают, что писателю тяжело далось примирение с В.Г.Белинским. Черновую версию своего второго письма к критику Гоголь, вероятно в порыве сильных эмоций, разорвал на маленькие кусочки, но не сжег, как обычно он поступал с рукописями, недостойными, по мнению гения, взгляда других. Он собрал их и сохранил. Маленькие фрагменты изорванного письма позже были найдены в опечатанном доме погибшего поэта.

Окончательное письмо Гоголя к Белинскому было короче и намного сдержаннее, нежели первоначальная версия. Есть предположение, что христианское мировоззрение Николая Васильевича подтолкнуло его к избеганию дальнейшего конфликта с товарищем, страдавшим от тяжелой болезни. Виссарион Григорьевич уйдет из жизни через полтора года после выхода «Выбранных мест…» и его ссоры с Гоголем, которому суждено было пережить критика на пять лет; их спор останется же вечным. Ясно лишь одно: опубликованный публицистический сборник открыл читателям нового, неизведанного Гоголя.