Биография Ганса Христиана Андерсена

Более ста лет тому назад в небольшом провинциальном городке Дании — Оденсе, на острове Фюн, происходили необычайные события. Тихие, чуть сонные улицы Оденсе внезапно огласили звуки музыки. Процессия ремесленников с факелами и знамёнами прошествовала мимо ярко освещенной старинной ратуши, приветствуя высокого голубоглазого человека, стоявшего у окна. В честь кого же жители Оденсе зажгли свои огни в сентябре 1869 года?

То был Ганс Христиан Андерсен, избранный незадолго до этого почётным гражданином родного города. Чествуя Андерсена, земляки его воспевали героический подвиг человека и писателя, «лучшего сказочника мира», как справедливо назвал его Чарлз Диккенс.

Ганс Христиан Андерсен родился 2 апреля 1805 года на окраине Оденсе, в семье бедного башмачника и прачки. В доме его родителей часто не бывало хлеба, не говоря уж о новой одежде и обуви.

Но и в этой нищенской жизни были свои радости, простые и вместе с тем необыкновенные. Андерсен любил дом, в котором родился; навсегда осталась в его памяти чистая, тщательно прибранная комната в два окна, книжная полка, сапожный верстак. И маленькая кухня, ящик с петрушкой и луком за окном, куст бузины во дворе. Мальчик хорошо знал и раскинувшийся за рекой тёмный бор с глубокими рвами, сады и дворы, заросшие гигантскими лопухами, в которых копошились бесчисленные улитки. На реке, покрытой листьями кувшинок, плавали белоснежные лебеди, на лугах гордо вышагивали аисты. Маленький Ганс Христиан восторженно наблюдал жизнь природы, растений: вот ещё только набухает почка, а вот уже увядает жёлтый листок...

А сколько интересного было на улицах Оденсе, который славился весёлыми народными праздниками! Андерсену-ребенку родной город казался таинственным и прекрасным, дома огромными, улицы — длинными. Почти каждый дом был связан с каким-нибудь народным преданием. Не говоря уж о старинном готическом соборе и особенно о реке с её знаменитым Колокольным омутом. «...Мир, такой же богатый, как в «Тысяче и одной ночи», открылся предо мной», — писал позднее Андерсен о преданиях детства.

Однако воображение впечатлительного мальчика питали и книги, которые читал ему отец. Это был на редкость способный человек — книголюб, мечтатель. Но мечты его не сбылись: ни гимназии, ни дальних стран он так и не увидел. Свою любовь к чтению, желание учиться бедный башмачник передал сыну, раскрыв ему мудрость и красоту книг. Андерсен и сам рано научился читать, и, побывав однажды в театре, начал сочинять пьесы и стихотворения. Но попасть в городскую школу сыну башмачника было трудно, и мальчика отдали в школу для бедных, где учили письму, арифметике и закону божьему.

Меж тем в семье Андерсена назревали трагические перемены. Шёл 1813 год, в походах Наполеона участвовала и маленькая Дании. В стране всё вздорожало, жить становилось всё труднее. Отец будущего сказочника согласился пойти в солдаты, заменив за соответствующее вознаграждение сына богатого крестьянина. Деньги, которые башмачник получил за рекрутство, быстро разошлись. Вернувшись домой в 1814 году, он через два года умер от чахотки.

Андерсену в ту пору было 11 лет. Художественно одарённый мальчик, которого многие в городе называли «маленький Уильям Шекспир», пошёл работать на суконную, а потом на табачную фабрику, желая облегчить положение семьи. Но его по-прежнему тянуло к книгам и к театру. Случай помог Андерсену определить своё призвание. В 1818 году Оденсе посетила труппа Копенгагенского Королевского театра, куда набирали статистов, и мальчик сыграл роль пажа. Через год во время гастролей в Оденсе другой театральной труппы он выступил в роли почтальона. Актёры стали кумирами Ганса Христиана, и он решил уехать в Копенгаген, попытать счастья в театре. К тому времени ему удалось скопить 13 далеров. Наивному мальчику казалось, что с этой суммой он завоюет мир, центром которого ему представлялась столица Дании. И вот утром 6 сентября 1819 года четырнадцатилетний Ганс Христиан Андерсен впервые увидел башни Копенгагена.

Этот день писатель всегда считал самым знаменательным в своей жизни. Поэтому, когда в декабре 1867 года его избрали почётным гражданином Оденсе, он просил отложить празднества до 6 сентября 1869 года, когда исполнится полвека с того дня, как он прибыл в столицу Дании. Но тогда, в 1819 году, он даже в самых смелых мечтах не представлял себе, что его ожидает всемирная слава. В театр мальчика не взяли: у него пропал голос. Ведь он ходил в тоненьком пальтишке, в рваных башмаках и постоянно бывал простужен. Деньги быстро подошли к концу и Андерсен жил на средства, которые порой собирали для него по подписке доброжелательно относившиеся к нему люди. Ганс Христиан хорошо знал, что значит быть бесприютным и голодным, потому-то так взволнованно звучали его слова в сказке «Гадкий утёнок»: «Было бы слишком печально описывать все беды и несчастья утёнка за эту суровую зиму».

Всё же в 1821 году юноше удалось сыграть роль тролля в балете «Армида», а когда к нему вернулся голос, его приняли в хоровую школу. Тогда же он стал писать комедии, и к его мечте о судьбе актёра присоединилось желание стать поэтом. Но Андерсену часто не хватало самых элементарных знаний, и состоявший в дирекции театра Йонас Коллин выхлопотал для него бесплатное обучение в гимназии провинциального городка Слагельсе, а потом — Хельсингёра, и ежегодную стипендию. Теперь Андерсен был сыт и кое-как одет. Но ему, семнадцатилетнему юноше, пришлось сесть на школьную скамью рядом с учениками второго класса, мальчиками двенадцати-тринадцати лет, которые всячески его дразнили. Да и учёба давалась ему нелегко! «Дело шло о жизни и смерти, — писал впоследствии Андерсен, — и я изо всех сил боролся с волнами, грозившими утопить меня: одна волна называлась математикой, другая — грамматикой, третья — географией и т. д. Я захлёбывался и боялся, что мне никогда не удастся выплыть».

Отчаяние Ганса Христиана усугублялось и недоброжелательным отношением к нему грубого ректора гимназии Мейслинга, поэта-неудачника, вымещавшего злобу на учениках, особенно таких неимущих и незнатного происхождения, как Андерсен. Коллин, знавший о трудной жизни своего подопечного, разрешил ему вернуться в Копенгаген.

Кончились школьные годы Андерсена. Он снова в столице, готовится в университет и живёт в узеньком переулке, где ютятся бедняки. В сентябре 1828 года двадцатитрёхлетний Ганс Христиан сдал экзамены и стал студентом Копенгагенского университета. Влача по-прежнему жалкое существование, он был счастлив, вырвавшись из «ащйслинговского ада», где жестокий ректор запрещал ему писать стихи и где он тайком сочинял пьесы, романы, стихотворения и сказки, которые сохранились в отрывках и до наших дней. Теперь же в Копенгагене Андерсен, избавившись от гнёта, всецело занялся литературой. Он пишет бесконечное множество стихотворений, путевой очерк «Прогулка на Амагер...», пьесу «Любовь на башне св. Николая», несколько романтических сказок... Андерсена начинают печатать, его пьесу ставят в Королевском театре... Но это вовсе не избавило его от нужды. Вплоть до 1839 года, то есть половину своей жизни, писатель испытывал чрезвычайную стеснённость в средствах, так как его литературные заработки были очень скудны.

Жизнь Андерсена — это бесконечный, непрерывный труд; это — радость от путешествий по родной стране и далеко-далеко за её пределами — в Германию, Францию, Англию, Голландию, Швецию, Норвегию, Грецию и т. д.; это — дружба с выдающимися людьми его времени, среди них знаменитые писатели Гюго, Дюма-отец, Гейне, композитор Шуман, скульптор Торвальдсен, актриса Рашель. Андерсен не был женат, семьи у него не было; женщина, которую он любил, знаменитая шведская певица Йенни Линд, любила его сказки, но не любила его самого.

К писателю пришла мировая слава, а когда 4 августа 1875 года его не стало, в Дании был объявлен национальный траур. На похороны Андерсена пришли бедняки и знать, студенты, депутаты города Оденсе, иностранные послы, министры и датский король. «Казалось, в тот день копенгагенцам нечего было больше делать, как только хоронить Ганса Христиана Андерсена», — писал один из очевидцев. Гроб с телом писателя несли на руках по улицам Копенгагена. Пред ним склонили траурные знамёна. 11 августа газета «Отечество» напечатала стихотворение: В могилу наш король сошёл, И некому занять его престол.

Прошли годы, и в Королевском саду в Копенгагене был поставлен памятник Андерсену с надписью: «Воздвигнут датским народом». В 1955 году стопятидесятилетие со дня рождения писателя праздновалось во всех странах по призыву Всемирного Совета Мира. А совсем недавно, в 1975 году, люди нашей планеты отмечали столетие со дня его смерти. Книги сказочника миллионными Тиражами издаются во всём мире и пользуются неизменным признанием детей и взрослых.

«Нелегко жить после смерти. Иногда на это надо потратить всю жизнь», —Справедливо сказал как-то польский писатель Ежи Лец. На что же «потратил» свою жизнь Ганс Христиан Андерсен? В чём заключается его литературный подвиг? Почему он и его имя живут до сих пор? На эти вопросы прекрасно отвечает одна из лучших сказок Андерсена «Улитка и розы». Ещё в молодости, когда писатель подвергался несправедливым нападкам критики, он сочинил стихотворение:

В саду улитка чёрная сидела, На розу злясь: Как хвалят все её! Как хороша! А мне какое дело? Я вот взяла и плюнула в неё!

А позднее возникла сказка «Улитка и розы», в которой Андерсен в образе улитки показал самодовольное, отгороженное от мира существо, которое ничего не дела, а только критикует других. Под видом же розового куста он изобразил самого себя. В ответ на злобное шипение улитки розовый куст скромно отвечает: «... мне кажется, все мы... должны делиться с другими лучшим, что в нас есть!.. Да, я дал миру только розы... А вы?»

Андерсен тоже дарил миру розы, назывались они «сказки». Правда, справедливости ради следует сказать, что датский сказочник, кроме сказок, создал ещё пять романов, более двадцати пьес, восемь путевых очерков и бесчисленное множество стихотворений. Но они — лишь важные вехи на его творческом пути; работа над этими произведениями помогала оттачивать главное дарование Андерсена — автора более ста семидесяти сказок% историй.

Так уж издавна повелось, что во все времена и у всех народов люди слушали сказки. И вставал в этих сказках волшебный мир, порождённый народной фантазией: его населяли эльфы и великаны, ведьмы и тролли, лесовики и бабы-яги. Повествуя о фантастических мирах и о предметах, которые повседневно окружают человека, сказки уносили в мир неизведанного и по-своему объясняли извечные вопросы: «как?» и «почему?». «Как петушок попал на крышу», «Почему сова кричит только ночью». В народных сказках причудливо переплеталось волшебство с весёлой шуткой и серьёзным нравоучением. Переходя от одного рассказчика к другому, сказка что-то приобретала, но что-то и утрачивала. Понадобилось много времени, чтобы народные сказки были собраны и записаны учёными-фольклористами и изданы в виде книги. Первыми признанными собирателями народных сказок стали немецкие учёные братья Гримм, издавшие в 1812—1815 годах «Детские и семейные сказки». Но их записи — только первый шаг к сказке литературной, так как братья Гримм сами сказок не сочиняли.

Их начал сочинять Андерсен. В годы его детства сборников народных сказок не было. Датский ребенок не мог взять в руки книжку народных сказок и прочитать её. Маленький Андерсен знакомился с народными сказками, слушай их во время уборки хмеля или в прядильне. И сказки открывали перед ним новый, неведомый мир: «На больших морских валунах сидели русалки с венками на голове, на холмах в лунном сиянии танцевали эльфы, в сумрачных чащах у пламенеющих костров колдовали ведьмы». В родном Оденсе Андерсен нашёл зёрнышко, которое прорастёт потом в его литературной сказке. Он слышал там народный вариант сказок «Огниво», «Принцесса на горошине», «Свинопас», «Дурень Ганс» и других. И писатель-патриот Андерсен, которому бесконечно дорога была Дания, её культура, литература и фольклор, навсегда полюбил датскую народную сказку. Герои сказки привлекали его своей добротой, верностью в любви и настойчивостью в достижении цели. Кроме того, писателю-демократу Андерсену нравились сказки, народные герои которых постоянно одерживали верх над злом, над властью денег, над самодурством королей и знати.

Не удивительно, что Андерсен, с детства придумывавший сказки, собирался в 1829—1830 годах издать цикл датских народных сказок. Но если бы осуществилось это желание писателя и он бы записал известные ему народные сказки, в Дании появился бы ещё один учёный — собиратель фольклора, а датская и мировая литература потеряла бы замечательного художника-новатора, который постоянно искал новые пути творчества. А как трудно найти новое тому, кто родился так поздно, подобно поэту из сказки Андерсена «Чего только не придумают...». Ведь всё уже воспето, обо всём написано! И сюжеты сказочных произведений можно почерпнуть лишь «в окружающих растениях и плодах... из всех текучих и стоячих вод». Иными словами, лишь жизнь подсказывает содержание литературных сказок.

Но Андерсен не сразу пришёл к такому выводу и не сразу стал самостоятельно сочинять сказки. Поначалу он пытался их пересказать. И не его вина, если уже в первом сборнике «Сказки, рассказанные детям» (1835—1841) он, благодаря своему таланту, далеко ушёл от народных источников. Герои таких его сказок, как «Огниво», — бедняки и обездоленные также мужественно сражались со своими противниками — богачами, королями, но Андерсен усилил обличительную линию повествования, наделив своих отрицательных героев рядом чисто мещанских, современных ему черт. И это особенно ощутимо в таких его прославленных сказках, как «Принцесса на горошине», «Новый наряд короля» и «Свинопас». Писатель настолько далеко ушёл от своих источников, что критики ругали его за изменения, которые он внёс в народную сказку, ставшую под его пером уже сказкой литературной.

Когда сказки Андерсена появились в книжных лавках Копенгагена, все были поражены. Никто никогда ничего подобного не читал. Куда девались ангелоподобные принцы и принцессы, к которым привыкли датские дети?! У Андерсена в сказке «Огниво» принцесса разъезжает верхом на собаке, а другая принцесса, Элиза из сказки «Дикие лебеди», отличается необыкновенным трудолюбием и самоотверженностью. Из жгучей крапивы плетёт она рубашки, которые могут спасти её братьев! А куда девалось уважение к важным персонам! Ведь король у Андерсена и вовсе голый! И волшебный мир сказки так изменился: герои её уже не щеголяют в семимильных сапогах — у них на ногах обыкновенные непромокаемые сапоги или Калоши Счастья.

В сказках Андерсена появились пространные описания природы, вовсе не свойственные народной сказке: «В открытом море вода совсем синяя, как лепестки васильков, и прозрачная, как чистое стекло...» И такой любви, какой Русалочка любит принца, народная сказка тоже не знала. «Как я люблю его! Больше, чем отца и мать! Я принадлежу ему всем сердцем», — думает Русалочка.

Но всего удивительней была фантастика сказок Андерсена. Спички из сказки «Сундук-самолёт», происходившие от сосны, хвастаются тем, что каждое утро в молодости пили алмазный чай, то есть росу. И что они были богаты, потому что, как известно, лиственные деревья одеты только летом, а у них хватало средств и на зимнюю и на летнюю одежду. Чудесный юмор Андерсена зачастую строился на контрасте между естественными природными свойствами растений, животных, вещей и приписываемыми им человеческими чертами. Сказочные зачины и концовки у Андерсена также изменились. Если он и говорил: «Жил-был...», то уже чаще всего не принц и не король, а «Жил-был старый писатель». Или: «Было когда-то на свете двадцать пять оловянных солдатиков». Но обычно Андерсен энергично вводил маленького читателя в суть действия: «Шёл солдат по дороге: раз-два! раз-два!» В сказках писателя появился и рассказчик, который часто менял свой облик. То это был сам Андерсен, то студент, то Оле-Лукойе. А потом уже, как в сказке «Дюймовочка», — птицы, затем в сказке «Снежная королева» — цветы, а ещё позднее в сказке о Вальдемаре До — ветер.

Особенно оригинальны произведения Андерсена, которые вошли в сборник «Новые сказки» (1843— 1848), где уже почти нет пересказов народных. Писатель придумывал сюжеты, необычайно злободневные для современной ему Дании. В сказках «Счастливое семейство», «Прыгуны», «Соловей», «Соседи» он высмеивал датское мещанство и бюрократизм, говорил о своём преклонении перед истинным искусством.

«Новые сказки» Андерсена рождались от встречи, от соприкосновения писателя с жизнью. «Из действительности-то и вырастают самые чудесные сказки!»— устами своей героини Бузинной матушки провозглашает писатель. И назвал он свои сказки «новыми», вероятно, потому, что источником их была реальная жизнь. На что, бывало, ни взглянет сказочник, к чему ни прикоснётся — всё превращалось у него в сказку. «Часто мне кажется, — писал он, — будто каждый дощатый забор, каждый цветок говорит мне: «Ты только взгляни на меня, и тогда моя история перейдёт к тебе». И стоит мне захотеть, как у меня тотчас появляются истории».

Сказки жили повсюду! В любой крестьянской усадьбе, в любом доме, во всех его уголках, в любом дворе, на любой улице. Новенькие, чистенькие дома, оказывается, не желая иметь ничего общего со старым и одряхлевшим соседом, думали: «Долго ли это старьё будет торчать тут на позор всей улице?» А старинные кресла стонали в комнате: «Ох, какая ломота в костях! И мы схватили ревматизм...» На подзеркальнике между фарфоровыми статуэтками пастушки и трубочиста разыгрался трогательный роман. На кухонном столе стояла коробка со штопальной иглой, вообразившей себя брошкой. На птичьем дворе важно расхаживали индюки, крякали утки, кудахтали куры. Именно там и началась драматическая история гадкого утёнка. Весной во дворе сожгли высохшую новогоднюю ель; а неподалёку высился старый уличный фонарь, отслуживший свой век. По солнечной стороне улицы двигался человек, отбрасывавший гигантскую тень.

Всё обыкновенно и просто. Но надо было быть Андерсеном — обладать его живым и пристальным взглядом, умением подмечать всё вокруг, чтобы из виденного создать сказку. Однако и этого мало. Ему приходилось вспоминать историю тех или иных вещей и предметов, животных и растений, наделять их некоторыми человеческими свойствами, помогать им рассказывать о себе. Без поэзии, фантазии, иронии, юмора, благожелательного отношения к людям сказочнику было не обойтись. Так возникла новая андерсеновская литературная сказка, доброжелательно встреченная не только читателями, но и датской критикой. «С этого сборника, — писал Андерсен, — начинается великое признание сказок».

В 1852 году в Копенгагене появилась небольшая книжка. На обложке стояло давно полюбившееся детям имя: Ганс Христиан Андерсен. Только ниже вместо привычного слова «Сказки» было написано «Истории». Неужели Андерсен перестал писать сказки? Нет, непохоже! В сборнике «Истории» (1852 — 1855) встречались уже знакомые образы обитателей птичьего двора, как и в сказках «На утином дворе» и «Истинная правда». В «Историях» можно было встретить также и других знакомых андерсеновских персонажей, например датских мещан. Только появлялись они уже в новом обличье. Датские богачи-толстосумы, похожие на свиней и кичившиеся своими тугими кошельками, так и просились в сказку! Андерсен и вывел их в сказке «Свинья-копилка», где глиняная свинья смотрит на всех сверху вниз, потому что брюшко у неё туго набито монетами.

«Нет, сказка Андерсена не исчезла», — решили читатели. В этом легко было убедиться, когда в 1858—1872 годах вышел очередной сборник «Новые сказки и истории», где встречался такой типично андерсеновский персонаж, как весёлый нарядный мотылёк, который никак не мог подобрать себе невесту. Или серебряная монетка с её удивительной человеческой судьбой.

В новом сборнике Андерсен вернулся и к сюжетам народных сказок, например, в весёлой и остроумной истории «Уж что муженёк сделает, то и ладно». Да, мотивы и образы этих сказок были как будто знакомые, но сказка датского писателя стала иной, более бытовой и современной. Достаточно хотя бы сравнить сказки «Прыгуны» и «Скороходы». В произведениях Андерсена уже встречаются философские рассуждения об истине и поэзии, упоминаются технические новшества и научные открытия того времени. Муха разъезжает на паровозе, солнечный луч в одно мгновение пробегает бесконечное пространство, отделяющее землю от солнца...

В 1850 — 1870-е годы Андерсен писал и сказки и истории. Иногда сказка и история объединялись у него в одном произведении, иногда история существовала отдельно, сама по себе. Но и истории Андерсена были по-своему сказочны и необыкновенны. «Вы — счастливый человек! — говорил ему один из друзей. — Стоит вам порыться в сточной канаве, и вы сразу же находите жемчужину...» Всё, на что падал взгляд Андерсена, по-прежнему рождало сказку. Особенно природа и её явления. Природа, по мысли Андерсена, неотделима от жизни людей. Она — свидетель и участник множества событий.

Сколько повидал вековой дуб из сказки «Последний сон старого дуба»! А ветер знает сказок и историй «больше, чем все мы, вместе взятые», — пишет Андерсен в истории «Ветер рассказывает о Вальдемаре До и его дочерях», повествующей о наказании за гордыню.

Андерсен считал сказкой жизнь любого человека— и великого, и самого маленького. «Самой удивительной сказкой является жизнь человека», — любил повторять писатель. И он создал множество историй о судьбах выдающихся учёных, художников и самых простых, ничем не примечательных людей. В истории «Ребячья болтовня» он поведал о своём друге великом скульпторе Торвальдсене, но имел в виду и самого себя. Ведь и ему, сыну бедняка, не раз предсказывали, что из него ничего не выйдет. И садовник Ларсен из истории «Садовник и господа» тоже был чем-то похож на Андерсена.

Но писать Андерсену в последние годы жизни становилось всё труднее; всё труднее было придумывать что-нибудь новое. Тем не менее писатель понимал: жизнь, природа неисчерпаемы. Другие увидят то, что не удалось увидеть ему, и напишут новые сказки. «Не приспособлены ещё наши глаза, чтобы разглядеть всю красоту мироздания, но когда-нибудь мы этого достигнем. Это будет сказкой из сказок...», — писал Андерсен в истории «Жаба».

Великий сказочник не ошибся. Творчество его преемников, создателей скандинавской литературной сказки — Сакариаса, Топелиуса, Сельмы Лагерлёф, Астрид Линдгрен, Синкен Хопп, Туве Янссон, — открыло новые источники в жизни и в природе. И знаменательно, что сказочное творчество наших современниц Линдгрен и Янссон удостоено Международной Золотой медали Ганса Христиана Андерсена.

Людмила Брауде