Главная особенность романа «Преступление и наказание» (Достоевский Ф. М.)

Выдающийся русский философ и филолог Михаил Михайлович Бахтин утверждал, что романы Достоевского — полифонические. Вот что он вкладывал в это важное понятие. В русских романах, появившихся до романов Достоевского, повествователь был «полномочным представителем» автора, передавал его оценки и высказывал его идеи. Например, повествователь у Тургенева знает, чем закончится роман, он передаёт и комментирует события, давно ему известные. В романах Достоевского повествователь «не знает», что случится дальше. Его знание - частичное, как знание каждого из героев, он знает лишь часть правды, то есть знает не больше своих героев.

Монополией на истину в романе Достоевского никто не обладает. Истина добывается, познаётся героями и читателями. Мы становимся свидетелями этого поиска истины.

В основе романов Достоевского — напряжённые диалоги между героями. Диалогическая форма порой преобладает в его романах над различными формами повествования. Автор передаёт диалоги своих героев очень наглядно, зримо. Мы чувствуем, как меняются тон и настроение героев, как в ходе разговора изменяются не только отношения между персонажами, но и их отношение к самим себе.

Однако полифония — это не только равноправие голосов героев и автора, постоянный диалог этих голосов. Полифония — это ещё и сочетание и переплетение жанров. В частности, в романе «Преступление и наказание» переплелись в двух композиционных линиях по меньшей мере два жанра — детектив и притча. Детектив — он весь в современности: сыщик разоблачает преступника, и суд восстанавливает нарушенную преступлением справедливость. Но для Достоевского человеческий суд — ещё не достаточное наказание для преступника. Слишком грубой выглядит формула «преступление + наказание = справедливость». Она оказывается слишком похожей на жестокую арифметику болтливого студента в трактире. Поэтому в романе современные события протекают на фоне бессмертной притчи, иллюстрация к которой — грешник и блудница, склонившиеся над Евангелием.

В притче конфликт между миром земным, временным и суетным, и миром вечным, находящимся над временем и над суетной сиюминутностью. В этом земном мире Россия сделала великий прорыв благодаря реформам 60-х годов XIX века — основала и утвердила суд присяжных. Детективная линия и заканчивается в романе судебным вердиктом — ссылка на каторгу. Для Достоевского суд присяжных - только первый небольшой шаг к справедливости, но и он ничего общего не имеет со спасением души. Герой полифонического романа существует одновременно в двух мирах — в мире нынешнем и в мире вечных ценностей. Человеческая душа - вот высшая ценность, и за неё борется в своих произведениях Ф.М. Достоевский.

Своеобразную полифоническую атмосферу романов Достоевского показывает и выдающийся русский поэт второй половины XX века, лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский. По его мнению, Достоевский-писатель вырос из русского языка, особенно из сложного русского синтаксиса. Стихия русского языка захватила сложнейшую систему доказательств, которую Достоевский представляет своим читателям.

В мире Достоевского услышаны должны быть все. Мы видим, что и бредовые идеи Раскольникова не остаются неуслышанными. Величие этого романа в том, что даже самый страшный грешник на протяжении всего романа пытается убедить всех в своей правоте. Он сдаётся лишь тогда, когда его сознание собственной правоты ослабевает. Нет у него больше уверенности в собственной правоте. Аргументы закончились. Побег в Америку ничего не даст. Можно скрыться от суда присяжных. Перед Божьим судом — для Достоевского это высшая ин-станция правоты и воздаяния — он морально обезоружен. Он просто убийца. Нет такой арифметики, о которой говорил студент в трактире. Никогда одна смерть не перевесит тысячи жизней. Уникальность - неисчислима. Не каторга привела Раскольникова к возрождению. Не доброта Сони возродила в Раскольникове веру в себя. Он перестал находить в себе слова самооправдания. После этого жизнь прежней личности кончена. Эксперимент завершился катастрофой. Никакого «капитала сразу» Раскольников не получил, он нравственный банкрот. Началась история его постепенного возрождения.

«Но тут начинается новая история, - говорит автор, - история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью».

Трижды в последней фразе повторяется это упоминание постепенности неспешности на фоне вечной жизни бессмертной человеческой души, словно образ Троицы осеняет горькую историю страдающего от наказания грешника.