Французская романтическая литература 19 века (Дюма Александр)

Творчество передовых писателей Франции в 20-х годах XIX века протекало под воздействием исторической науки, представленной рядом трудов буржуазных историков, в которых нашла свое выражение идея прогрессивного развития общества. Идея закономерности исторического развития, выдвинутая либеральными историками 20-х годов, вполне соответствовала интересам буржуазного класса в тот момент, когда его позиции не были еще окончательно упрочены. Это и создавало благоприятную почву для художественного воплощения во французском историческом романе идеи причинности общественного развития. Новая историческая концепция, опираясь на уроки прошлого, должна была обосновать историческую необходимость господства буржуазии.

После Июльской революции 1830 года открывается новая глава в развитии буржуазной философии и буржуазной историографии. В послесловии ко второму изданию первого тома «Капитала» Маркс указал на апологетический характер трудов буржуазных идеологов.

«Начиная с этого момента, — писал Маркс, — классовая борьба, практическая и теоретическая, принимает все более ярко выраженные и угрожающие формы. Вместе с тем пробил смертный час для научной буржуазной экономики. Отныне дело шло уже не о том, правильна или неправильна та или другая теорема, а о том, полезна она для капитала или вредна, удобна или неудобна, согласуется с полицейскими соображениями или нет. Бескорыстное исследование уступает место сражениям наемных писак, беспристрастные научные изыскания заменяются предвзятой, угодливой апологетикой». В эти годы вопрос о случайности и необходимости в историческом развитии, вопрос о роли личности в истории правильно ставил и разрешал в своих статьях великий русский критик-демократ В. Г. Белинский. В статье «Идея искусства» он писал: «И в природе и в истории владычествует не слепой случай, а строгая, непреложная внутренняя необходимость, по причине которой все явления связаны друг с другом родственными узами, в беспорядке является стройный порядок, в разнообразии единство, и по причине которой возможна наука».

Во Франции в 20-е годы интерес к национальной истории был порожден бурным ходом политической борьбы, вызванной буржуазной революцией 1789–1794 годов, под воздействием которой протекал процесс становления буржуазного общества. После падения наполеоновской империи и реставрации Бурбонов во французском обществе возникает насущная необходимость осмысления происходящих событий и постижения путей будущего. Увлечение историей было свойственно как либеральной буржуазии, так и реакционному дворянству. Однако, пытаясь осмыслить исторические факты, представители того и другого класса приходили к глубоко различным выводам. Дворянство, надеясь на возврат былых привилегий, извлекало из прошлого — как оно извлекало их и из непримиримых конфликтов настоящего — аргументы против революции; буржуазия, наоборот, всматриваясь в уроки истории, доказывала необходимость дальнейшего упрочения сложившегося капиталистического строя и стремилась к утверждению своего полного господства.

Нарождающаяся романтическая литература начинает изображать историческое прошлое Франции, интерес к которому поддерживается не простым любопытством читателей, но теми общественными преобразованиями, которые происходят в период Реставрации.

В 1828 году Проспер Мериме публикует свою историческую драму-хронику «Жакерия», в которой он дает реалистическую и з общем сочувственную трактовку восстания крестьян во Франции XIV века. Романтик Вите, современник Александра Дюма, печатает в конце 20-х годов драматическую трилогию «Лига» («Баррикады», «Штаты в Блуа», «Смерть Генриха III»); в этой трилогии Вите в живых сценах воскрешает быт и нравы конца XVI века. Основное внимание он сосредоточивает преимущественно на показе массовой народной жизни и отношений различных социальных классов, принимавших участие в политических событиях той эпохи.

Излюбленной эпохой романтиков становятся XVI и первая половина XVII века, когда во Франции происходили крупнейшие политические события и конфликты, предопределившие дальнейшие пути государственного развития страны. Так, период абсолютистской диктатуры кардинала Ришелье (1624–1642) нашел свое отображение в двух наиболее значительных произведениях романтической литературы — в историческом романе Альфреда де Виньи «Сен-Мар» (1826) и в драме Виктора Гюго «Марион Делорм» (1831).

Следует отметить различие во взглядах на историю Франции, выраженное в этих произведениях. Альфред де Виньи не скрывает своих симпатий к отжившему феодальному укладу Франции, противопоставляя оппозицию высшего дворянства XVII века диктатуре Ришелье, тогда как Гюго решительно отвергает дворянский мир и выше всяких титулов и званий ставит истинно благородные человеческие достоинства героя из народа. Тем не менее в обоих произведениях кардинал выступает как ловкий интриган, ставший крупным государственным деятелем благодаря коварству, хитрости и угодничеству. Будучи первым министром, Ришелье самовластно управляет Францией: король беспрекословно соглашается с политикой и жестоким произволом кардинала. Такое понимание роли Ришелье в государственных делах становится широко распространенным у историков и писателей Франции. Необходимо заметить, что Дюма в романе «Три мушкетера» в значительной степени отходит от традиционного изображения личности Ришелье.

К событиям и историческим лицам этой эпохи Дюма обратился только в 40-х годах. В начале же 30-х годов он был поглощен мыслью и желанием отразить в художественной форме острый классовый конфликт, возникший между дворянством и буржуазией в конце XVIII века во Франции и завершившийся революционным переворотом и победой третьего сословия.

Впервые к теме Французской революции 1789 года Дюма обратился в исторической повести «Красная роза» (1831), несомненно навеянной политическими событиями, порожденными Июльской революцией 1830 года. В повести воскрешена социально-историческая обстановка периода наиболее бурного подъема революции, когда у власти находились якобинцы, возглавляемые Робеспьером. «Эта партия, — утверждает Дюма, — желала революции со всеми ее последствиями, чтобы народ когда-нибудь воспользовался ее плодами». Подобного исхода революции Дюма не приемлет и, изображая борьбу отряда республиканской армии с вандейскими мятежниками-роялистами, определенно склоняется на сторону последних.

К теме французской буржуазной революции Дюма возвращался и позже, в 40-х и 50-х годах. Ей посвящена серия романов, связанных единым сюжетным замыслом — «Воспоминания одного врача» («Жозеф Бальзамо»), «Ожерелье королевы», «Анж Питу», «Графиня де Шарни». Как всегда у Дюма, и здесь основное — романтическая авантюрная интрига с мотивами, почерпнутыми из «романа ужасов» и из мелодрамы. Однако исторический фон в этой тетралогии — события последних лет абсолютистского режима и годы революции; в числе главных действующих лиц — король Людовик XVI, королева Мария-Антуанетта, Жан-Жак Руссо, Калиостро, деятели революции Мирабо, Лафайет, Марат и другие. Отношение Дюма к событиям французской революции почти полностью совпадает с отношением буржуазно-либеральных историков. Революция вызвана злоупотреблениями дворянства и королевской власти, страданием народа, его справедливым гневом. Король слаб, полон предрассудков и не внемлет голосу либеральных идеологов, силящихся убедить его в необходимости пойти на уступки «духу времени», ограничить свою власть и тем самым спасти монархию. Королева ведет свою политику, откровенно надеясь на помощь из-за границы. Главный герой Дюма — доктор Жильбер, представитель «духа времени», крестьянский сын, ученик Руссо, прошедший к тому же школу американской борьбы за независимость. В своей политике Жильбер — благонамеренный либерал. Он выражает точку зрения автора и пользуется полнейшим его сочувствием. Дюма проявляет благорасположение и к другим героям из народа — фермеру Бийо и батраку Анж Питу. Однако, осуждая короля, королеву и представителей аристократии как «деятелей», Дюма полностью амнистирует их как «людей вообще», как жертв революционного террора, который он полностью отвергает. Сочувствуя революционному энтузиазму Бийо и Анж Питу, Дюма «беспристрастно» сочувствует и феодальной верности графа и графини Шарни королю и королеве, несмотря на то что Шарни и его жена прекрасно понимают бессмысленность своей преданности монархическому идеалу и что они к тому же имеют все основания лично ненавидеть королеву и презирать короля.

Следует, однако, заметить, что в некоторых других произведениях Дюма занимает более прогрессивную позицию. Так, в романах «Сан-Феличе» и «Эмма-Лиона», где изображены события революционных войн 1798–1800 годов и буржуазная революция в Неаполитанском королевстве, он полностью на стороне революционных сил и довольно остро разоблачает цинизм, жестокость и грубость представителей феодального сословия.

Либеральные идеи, в соответствии с которыми утверждалась неизбежность общественного развития, оказываются теперь неприемлемыми для повернувшей вправо буржуазии и заменяются реакционной философией «извечности буржуазного строя». Не только в социологии 30-х годов, но и в художественной литературе преломляется отныне «теория случайности», объясняющая исторические события, войны и революции, переживаемые человечеством, сцеплением случайных обстоятельств. Это новое идейное течение, отражавшее переход буржуазного общества и его идеологов на реакционные позиции, нашло свое воплощение в 30-х годах в массовом появлении историко-приключенческих романов, из которых наиболее известными в свое время были: «Пляска смерти» Поля Лакруа, «Два трупа», «Король Сицилии», «Приключения при Карле IX», «Граф Тулузский» Ф. Сулье, «Государственная тайна» Эжена Сю. Формировавшийся жанр историко-приключенческого романа, при всем разнообразии тем и событий, отличался одной общей характерной чертой — причудливым вымыслом, искажавшим реальный ход истории. «Историчность» этих романов была чисто внешней, события давнопрошедших времен, изображавшиеся в них, воспроизводились только как эффектные явления, своими внешними чертами противостоявшие современности. Связь событий между собой и определяющая роль в них народа не были поняты и раскрыты романистами буржуазного общества. Авторы романов 30-х годов, усложняя рассказ о событиях минувших времен хаотическим нагромождением необъяснимых случайностей, исключали какое бы то ни было представление о закономерности общественных явлений в жизни народов и государств.

Во взглядах Дюма на историю, а отсюда и в самом методе его «исторического» повествования преобладающим моментом явился принципиальный отказ от возможности понять причинность в событиях прошлого и стремление объяснить их фатальными, случайными обстоятельствами.

Назад || Далее