РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА И МОЯ СЕМЬЯ (Школьные сочинения)

РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА И МОЯ СЕМЬЯ

Мои предки – старообрядцы. И купцы в первом поколении. Что не одно и то же, но связано одно с другим. Об этом долгие десятилетия нельзя было писать. Даже странно – почему? Что в этом плохого? Семьи были многодетными, воспитывались в уважении к старшим, друг к другу. С детства прививались навыки к труду. И если чего мой прадед и добился – так почти исключительно благодаря себе. Своему природному уму и смекалке. Ну, и где-то везению, конечно. Ездил в столицы, был вхож в придворные круги, довелось видеть императора и его семью. Строил грандиозные планы.

Прадед был чем-то похож на Паратова из «Бесприданницы» Островского. Не внешне, а по психотипу. Тоже поднялся, как говорится, «из грязи в князи», тоже сорил деньгами направо и налево, но при этом никогда головы не терял и цену деньгам знал.

Успел оставить после себя приличное наследство, чтобы потомки не пошли по миру с протянутой рукой. Дед только вошел в права наследования и тут началось…

Февраль, потом Октябрь. Несколько месяцев между ними – не в счет. Страна пребывала в тревожном ожидании. Непонятно было, чего дальше ждать. Все понимали – произошел коренной слом старой жизни. Но куда качнется маятник истории?

Качнулся. В сторону большевиков. Небольшая, но сплоченная, военизированная партия смогла захватить и удержать власть в такой стране, как Россия. О причинах победы большевиков не буду – это дело историков. Что же сталось с моей семьей?

Дед с бабкой новую власть не приняли. Как и многие россияне. А что оставалось? Уйти «за кордон», пока белое движение не разобьет большевистскую «заразу» или «лечь на дно» внутри своей страны, пережидая лихолетье? Дед с бабкой выбрали второй вариант.

Место действия – Пермский край, окрестности Лысьвы. Тоннель, который был проложен в 1914-м году. В непосредственной близости от него находилась староверческая деревня. Туда мои предки и направили стопы. Там и затаились. Сейчас ничего о бывшей деревне даже близко не напоминает. Но я-то по рассказам знаю: она была! Пусть немногочисленная. Но люди держались друг за друга. Потому и выжили.

Удивительно, конечно, как им вообще удалось уцелеть. Ведь в непосредственной близости гремели ожесточенные бои. Ясности в их исходе нет до сих пор. Где-то там братские могилы не то венгров, не то чехословаков. Но их еще надо обнаружить. Местный краевед Парфенов много делает для установления исторической правды. Только копать еще и копать… Лишь бы жизни хватило…

Дальше начинается вообще мистика. Когда красные окончательно одерживают верх, дед делает вылазку в город. Под видом «молодого специалиста», представителя новой, «красной» интеллигенции. Ему верят, берут на работу. И начинается триумфальное восхождение к вершинам местной власти. Нет, дед не становится градоначальником или директором местного металлургического завода. Ему это и не нужно было. Но входит в партийную «обойму» и местную профессиональную элиту. Занимает ведущие посты. Всегда на виду. Человек публичный. Увлекается сочинением стихов. Много ездит по стране. Но на словах по-прежнему осторожен. Ни слова – о прошлом, о происхождении, о деревеньке у туннеля. Вплоть до конца дней. Ведь он умудрился прожить как бы две жизни – «до» и «после» Октября, потому что его жизнь оказалась трагически расколота большевистским переворотом.

Прадеда не стало задолго до моего рождения. Но, несмотря на это, для меня он остается образцом и примером. Как надо себя вести в дни смуты. Не примыкать ни к одному лагерю, не брать ничью сторону. Но ценить и уважать любого человека. И спасать его, если будет в этом необходимость. Да, он был наблюдателем и очевидцем. Но не запятнал себя ничьей кровью. Разве этого мало в наше время, когда жизнь человеческая уже ничего не стоит?