Муму Повесть (Тургенев И. С.)

Повесть написана весной 1851 года, в необычных условиях, «под арестом, на съезжей» в Петербурге (см. преамбулу к «Запискам охотника», с. 577). Напечатать «Муму» удалось лишь в мартовском номере «Современника» за 1854 год. Опубликование повести вызвало крайнее неудовольствие высших цензурных властей, а цензору «Современника» В. Н. Бекетову, разрешившему явно антикрепостническое произведение к печати, было сделано замечание.

В 1856 году, когда Тургенев готовил трехтомное издание своих повестей и рассказов (предпринятое по инициативе П. В. Анненкова), для того чтобы включить «Муму», пришлось испрашивать специальное разрешение министра просвещения А. С. Норова. Главное управление цензуры было вынуждено разрешить переиздание повести по соображениям политического характера, учитывая при этом психологию читателя: запрещение ранее публиковавшейся повести «могло бы более обратить на нее внимание читающей публики (курсив наш.— В. Ф.) и возбудить неуместные толки, тогда как появление оной в собрании сочинений не произведет уже на читателей того впечатления, какого можно было опасаться от распространения сей повести в журнале, с приманкою новизны» (Тургенев. Соч., т. V, с. ™-600). Это представление Главного управления цензуры и было санкционировано министром просвещения 31 мая /12 июня 1856 года (там же).

«Муму»— повесть-воспоминание, сюжет которой взят из жизни. Почти все прототипы ее персонажей — крепостные матери Тургенева, Варвары Петровны Лутовиновой. Сводная сестра писателя, В. Н. Шитова, чье детство и юность прошли в Спасском, вспоминает: «Весь рассказ Ивана Сергеевича об этих двух несчастных существах не есть вымысел. Вся эта печальная драма произошла на моих глазах...» Прототипом Герасима был глухонемой дворник Варвары Петровны, человек редкой красоты и силы.

«Варвара Петровна щеголяла своим гигантом дворником...

В Москве зеленая блестящая бочка и красивая серая в яблоках заводская лошадь, с которыми Андрей ездил за водой, были очень популярны у фонтана близ Александровского сада, — вспоминает мемуаристка...— Сила его была необыкновенная, а руки так велики, что, когда ему случалось меня брать на руки, я себя чувствовала точно в каком экипаже. И вот таким-то образом была я однажды внесена им в его каморку, где я в первый раз увидала Муму. Крошечная собачка, белая с коричневыми пятнами, лежала на кровати Андрея...» («Тургенев в воспоминаниях современников», т. 1. М., «Художественная литература», 1969, с. 60—61). Воспоминания Житовой, кроме своей достоверности, важны еще и по другой причине. Они дают возможность оценить идейную остроту тургеневского замысла. «Всем известна печальная участь Муму, — пишет Житова, — с тою только разницей, что привязанность Андрея к своей барыне осталась все та же...» В этой разнице и заключается суть повести. Герасим после гибели Муму покидает городскую усадьбу навсегда. «Он спешил без оглядки... к себе в деревню, на родину... Он шел... с какой-то несокрушимой отвагой (курсив наш.— В. Ф.), с отчаянной и вместе радостной решимостью...» Таким открытым финалом закончил Тургенев повесть, исходя из высшего представления о гуманизме и человеческом достоинстве.

Современная критика сразу же обратила внимание на повесть Тургенева, сравнивая ее с наиболее выдающимися рассказами из «Записок охотника» («Отечественные записки», 1854, № 4, с. 90—91).

С совершенно разных позиций, но одинаково высоко была оценена повесть как в славянофильском лагере Аксаковых, так и в западнических и демократических кругах, в частности Л. И. Герценом. Он назвал Герасима русским «дядей Томом», как бы предугадав дальнейшую европейскую популярность небольшой повести Тургенева, при жизни писателя ставшей вровень с прославленным романом Бичер-Стоу (А. И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах, т. XIII. М., Пзд-во АН СССР, с. 177),

«Муму» оставила глубокий след в истории русской литературы. Чеховская «Каштанка» и один из наиболее трагических и значительных рассказов зрелого Чехова «Тоска» восходят к этой тургеневской повести, созданной опальным писателем.