Почему «Вишнёвый сад» А. П. Чехова часто называли пьесой-предупреждением? (ЕГЭ по литературе)

Как минимум, потому, что Чехов оказался прав. Как максимум, правы были и те, кто называл эту комедию предупреждением. Но почему?

Если брать во внимание столь распространённое мнение о том, что вишнёвый сад — это символ России, то получается так: страну забросили и перестали за ней ухаживать, но её взял в руки хозяин хороший, а прямые наследники бежали (может, на Запад?). Проводить исторические параллели можно лишь условно, и то с большой осторожностью, но почему бы не попробовать? Гаев и Раневская, бросившие в своё время сад, как были дворянами, так дворянами и сгинули. Больше о них знать ничего и не стоит. Остановимся подробнее на фигуре Лопахина. На фигуре мужика.

Мужика, который взял в свои мужицкие руки немаленькую площадь земли (что сад, что Россия велики) и начал всем распоряжаться по-мужицки (читай: по-умному). И такое было, скажет любой историк, и окажется прав. И такое было после Гражданской войны, когда распустившиеся побеги дворянства срубили, а топором этим начали «наш, новый дом» строить. Хорошо, отсылки к классовой борьбе и у Чехова обнаружены, но почему эта пьеса-предупреждение остаётся пьесой-предупреждением и по сей день, когда у власти не красные мужики, но бело-сине-красные мужи, и все через одного — доблестные?

Здесь стоит обратить внимание на фигуру менее приметную. На Петю Трофимова, того героя, которого часто называют «вечным студентом». И не только его называют вечным студентом. Да, Чехов (и все) был прав уже потому, что читает эти строки (и пишет, что уж скрывать) ещё один вечный студент. И это — идея поколения. Идея осознанной жизни, целеположенного образования, умного досуга, развлекательного образования, учения, учения, учения, ещё раз учения, ещё раз процитируем Козьму Пруткова. И даже тщательно спрятанный в вежливость конфликт между Петей и Лопахиным полностью соответствует прямым следствиям из определения образования как мерила элитарности (а с плебсом — что разговаривать, что любить). Если это домыслы, то почему так много образования ради образования, почему личностное развитие становится не средством для постижения и достижения чего-то важного, но целью, самоцелью в буквальном значении этого слова? И когда стремление к осознанности стало неосознанным рефлексом, стадным инстинктом? Зачем мыслительный процесс (а в нём – любое взаимодействие с любым Искусством) превратился в демонстрацию социального статуса «интеллектуала»? Вот и Петя Трофимов «выше любви». Вот и отрицание чувств — забава старая — быстро заменилось отрицанием отрицания, а потом ещё и ещё, но всё — с неверящим циничным смешком, ведь даже материя – относительна, а мир — непознаваем, отчего и бежим до книжного бутика и покупаем тома философии или высокой литературы. После отрицания чувств — отторжение вишнёвого сада. Потому что сад этот — атавизм, от которого следует избавиться. Желательно, с помощью микрохирургии и нанотехнологий. Вот и хозяева сада-России не хозяева. Но это только потому, что отношения собственности — это слишком грубо.

Не беда, что Чехов оказался прав. Не беда, что пьеса-предупреждение уже предупредила всех. Беда, что трофимовщине ничего не противопоставишь, потому что в каждом споре она — магистр риторики и изящной словесности — выйдет победителем. Хотя… может, и это не беда? Кто знает, кто знает. Относительно — всё.