Можно ли считать Обломова «лишним человеком»? Часть вторая по роману Обломов (Гончаров И. А.)

Вообще, образ «лишнего человека» довольно развит в русской литературе 1830-1880-х годов. Подобных «лишних людей» без труда можно встретить в романах таких писателей как Пушкин, Лермонтов, Толстой, Тургенев, Достоевский. Подобный образ диктовался самой эпохой: начало индустриализации, резкий рост городского населения требовали обезличивания, мысли о том, что любого можно заменить кем-то другим, возможно, даже лучшим. На внутренний мир человека, вообще на его жизнь, судьбу и присутствие обращалось все меньше и меньше внимания.

Люди, не соответствующие требованиям общества, оказывались «лишними», как, например, Раскольников Достоевского, желание которого соответствовать обществу, продолжать учиться в университете, носить более-менее чистую одежду без дыр, не жить в комнате, напоминающей корабельную каюту, материально помочь своей матери и сестре заставили совершить одно из самых страшных преступлений — убийство. «Лишний человек» обречен на непонимание, зачастую одиночество и душевные терзания — вряд ли такой человек будет счастлив в обществе, которому, как он сам понимает, он не нужен и не интересен. Каждый оказавшийся в подобном положении, что и логично, пытается избавиться от подобного ярлыка «ненужности». Только если для Раскольникова «выходом» из сложившейся ситуации стало убийство старой процентщицы, то для Обломова — возможностью залечь где-нибудь в пыльной квартире на Гороховой, вместе с Захаром и в разных чулках (прошу обратить внимание на фамилии героев: «Раскольников» и «Обломов». Все они ассоциируются с неким разрушением, кривизной и болью, подобной «расколу» или «облому» чего-то действительно чувствительного, например, души или зуба)…

Одна из наиболее красочных и обширных глав романа, важность которой в сюжете автор подчеркнул, дав ей название, — это, конечно же, «Сон Обломова». Глава богата на описания, заставляет нас улыбнуться с ностальгией, вспомнить о своем детстве, но за её страницами вырисовывается довольно-таки жутковатый контекст — взрослый мужчина в расцвете сил, которого уже не беспокоит юношеский пыл, но ещё и не гложет старость, Илья Ильич Обломов, мечтает лишь об одном — возвращении в детство, в тот патриархальный уголок, которого он лишился. Его мечта — жить так же, как и его родители — в доме с залитой солнцем лужайкой, мыслями о том, что будет на обед, послеобеденным сном, множеством детей всех возрастов, переодеванием из халата в домашний костюм, неспешностью, ленью. Он со своими пухленькими ручками, напоминающими детские, и нянькой Захаром не отказался бы и вовсе обратиться в младенца, чтобы каждый день посвящать только двум своим любимым занятиям: еде и сну. По таким желаниям можно сказать, что Обломов пытается скрыться от всех проблем, которые создает ему общество, в детство, что и проявляется в таком особенном сне. Он понимает, что не хочет идти вперед — он стыдится своего образа жизни, своего постоянного лежания, вечной лени — но ничего не может с этим поделать. Обломову остается лишь отступать назад, в прошлое, в свое детство, запечатлевшееся в его сознании в столь утопичном виде.

К Штольцу Обломов относится как к некому святому покровителю, который всегда поможет где умным советом, где делом (это можно увидеть даже в эпизоде с письмом старосты из Обломовки). Штольц решается помочь другу юношества и детства вновь увидеть краски жизни и берет его с собой на разные деловые поездки по Петербургу, но Обломов остается крайне недовольным такой «новой петербургской» жизнью («Целые дни не снимешь сапог: ноги так и зудят! Не нравится мне эта ваша петербургская жизнь!»). Тогда Штольц решает познакомить Обломова с Ольгой Сергеевной Ильинской, которая, по своей доброте, или, что тоже вероятно, самолюбию, решает «излечить неизлечимого больного». Большинство действий по отношению к Обломову она проводит по явной указке Штольца: «Costa Diva», книги про научные открытия и искусство, мысли о поездке в заграницу, запрет на послеобеденный сон, постоянные далеко неудобные Обломову замечания то про чулки, то про соусник, то про «Путешествие в Африку»… Вряд ли «славный врач» Ольга Сергеевна столь беспокоилась о своем подопечном, его интересах и проблемах, как о своем новом занятии — «спасении безнадежного» — и, возможно, надежды на дальнейшие добрые слова общества. Такое отношение к себе замечательно к концу романа осознает и сам Обломов: он понимает, что он далек от «цветущей» Ильинской-младшей, что он также далек от Штольца с его «заграницами»… Обломов решает уехать. К счастью, он повстречался с вдовой Агафьей Матвеевной Пшенициной. Обломов увидел в ней свой идеал, точнее, возможность жить так, как он уже давным-давно мечтал: спокойно, с детьми, с огромными пирогами, с послеобеденным сном, в халате. В какой-то мере, Пшеницина со своим довольно патриархальным укладом жизни и нежным, заботливым отношением к мужу напоминала ему его давно умершую маму, о которой он плакал во сне… Обломов, можно сказать, нашел свое долгожданное счастье. Штольц, совершенно удостоверившись в невозможности «растолкать» своего товарища, решает оставить его в покое. Этим остается вполне доволен и сам Обломов. Женой Штольца тем временем становится неудавшийся «славный врач» Ольга Сергеевна Ильинская… И только после смерти Обломова от сердечного удара Штольцы решаются взять себе на воспитание маленького его сына, названного в честь бывшего друга детства Андреем… Вряд ли Обломов был так необходим Штольцу, как нам казалось ранее: русская жена замечательно восполняла русскую поэтическую «половинку» матери Андрею Ивановичу, а принятие сына на воспитание, как я думаю, было просто посмертной данью уважения к Обломову как к части невозвратимо ушедшего прошлого, пускай даже и особенного, теплого для немецкого рационалиста-материалиста Штольца…

Итак, в итоге Илья Ильич Обломов оказался самым что ни на есть лишним для общества человеком: без него замечательно обошлись бы и Штольц, и Ильинская, и прочие персонажи; он только зря заставлял плакать из-за себя Ольгу Сергеевну и думать о себе и своих капризах Андрея Штольца… Единственные, кто и заметил смерть Обломова, стали Пшеницына, его сын Андрей и слуга Захар, которому я действительно могу посочувствовать: все-таки барин был для него смыслом жизни, без которого последний спился и начал нищенствовать… В отличие от других «лишних людей» (например, Печорина Лермонтова или Рудина Тургенева) Обломов замечательно понимал, чего хотел от жизни, и только зря не попытался продлить свои счастливые семь лет с какой-нибудь другой «пшенициной», тратя своё время на лежание, ссоры с Захаром, бесцельные интриги с Ольгой Ильинской... Каково мое личное отношение к Обломову? Я не считаю его ни положительным, ни тем более отрицательным персонажем — пусть для меня, если говорить честно, несколько и неприятна излишняя леность Обломова, но я замечательно понимаю его из-за переломной эпохи середины 19 века, невозможности адаптации человека с патриархальным воспитанием к новым условиям жизни: всё-таки для меня он стал некой «жертвой обстоятельств», заслуживающей больше жалости, чем осуждения… И всё-таки Обломов оказался неисправимым человеком, а дух «обломовщины» даже в 21 веке ещё очень долго будет присутствовать в обществе…