Временя и пространство по повести Один день Ивана Денисовича (Солженицын А. И.)

Зависит ли время от пространства или пространство от времени? Почему в отдельные моменты кажется, что время течет медленнее относительно нас или быстрее? В моменты увлеченности, интереса, когда хочется, наслаждаться каждой секундой, оно бежит, без оглядки, но в периоды несчастья, страха, отчаяния, минута кажется вечностью. Это похоже на злой рок, но поистине, времени плевать на человека, его жизнь в бесконечной жизни времени, как одинокий удар сердца или взмах крыла бабочки: был и нет его, тут же забыт.

В повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича», время и пространство занимают особую повествовательную нишу, они создают настроение героя, рождают мысли в его голове, порой о самих себе даже.

У заключенных постоянно возникают мысли о времени, они высчитывают дни, часы, проведенные в неволе или оставшиеся до освобождения. Среди многих занятий эти думы наиболее важны, к тому же они помогают скоротать все то же время. От него зависит многое, как и где придется работать, что есть, как одеваться, каким капризам погоды радоваться, а какие проклинать: «Самое сытное время лагернику — июнь: всякий овощ кончается и заменяют крупой. Самое худое время — июль: крапиву в котел секут». Или вот болезнь Шухова, пришел он к врачу, а тому приказ поступил: «...освободить утром только двух человек — и двух он уже освободил», ничего тут не сделаешь, порядок лагерный. Это пример того, как время зависит от пространства, кто успел пораньше больным появиться, тому и отдых. До самого развода сидят и зэки и надзиратели по помещениям, кому охота лишнюю минуту на холоде топтаться, каждый миг теплый на счету, да и в работе поможет, подольше без тряски холодной простоишь. А вот в работе, по словам самого Ивана Денисовича, не замечаешь, как солнце по небу проходит: «Диво дивное: вот время за работой идет!». Но вот, что оно так летит быстро, казалось бы и радостно, да только: «...дни в лагере катятся — не оглянешься. А срок сам — ничуть не идет, не убавляется его вовсе.». А вот свободное часы для арестанта священны: вспомним уснувшего на строительных лесах румынского шпиона, задержавшего 500 человек на поверке у ворот лагеря, как кричали на него зэки, матом крыли, получил он даже пару раз «по захрястку» за отнятые у зэков минуты, в которые столько дел переделать они бы успели, кто на лишний кусок хлеба заработать, кто помолится, каждому свое что-то нужно.

Заканчивается повесть такими словами: «Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый. Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три. Из-за високосных годов — три дня лишних набавлялось...», стоит отметить, что так заострено внимание на этих трех днях, они вроде как капля в море, но все же срок есть срок и каждый день дается непросто. Тяжкое время в тяжком пространстве даст о себе знать, даже на воле Иван Денисович будет рано вставать, есть и дорожить мгновениями покоя и уюта, может и к лучшему, в неволе начинаешь поистине ценить свободу, а к склону лет, каждое мгновение.